Уральское эхо

Не только они ходили по ресторанам. В тот же день Гучков назначил встречу Вырапаеву-Рудайтису. Он выбрал «Торжок» на Большой Болотной. Респектабельный ресторан находился на отшибе и потому был удобен для тайных свиданий.

Мануфактурист прибыл с охраной, но оставил ее на улице. Не пожимая ему руки, бывший думец сразу перешел в атаку:

– Вы зачем захотели убить Лыкова?

– Мы что, об этом собрались поговорить? – скривился Рудайтис. – Поважнее разговоров у вас нету?

– Нету, – строго заявил Гучков. – А если продолжите дуть в ту же дуду, вам вообще не останется о чем говорить. Поскольку покойники не разговаривают.

– Что? Да я только пальцем щелкну, и его высокородие сыграет в ящик. Или вылетит из столицы.

– Слышал я эту песню, – все так же агрессивно продолжил октябрист. – Дам пять тыщ Распутину, и сыщика Лыкова пошлют исправником в Шенкурск… Не пошлют! Вы недооцениваете Алексея Николаевича. У него огромные связи в служивом мире Петербурга. Его знают и уважают во всех столичных ведомствах. У Лыкова высокая репутация, большие, всеми признаваемые заслуги. Он может договориться с кем угодно о чем угодно, особенно с военными, и его слову поверят.

– То-то лыковские приятели попрятались, когда его закатали в Литовский замок!

– Закатали, – признал Гучков. – Но что случилось потом? Много вы знаете случаев, когда ошельмованный человек вышел из тюрьмы, вернул себе права состояния, чин и ордена? Всё друзья. Если он вас завтра пристрелит, никто не придет ему мстить. «Иваны» только обрадуются, так вы всех прижали. И быстро выберут себе нового атамана. А фонды Алексея Николаевича в уголовном мире лишь поднимутся. А если бы вы его убили, очередь из желающих повесить вас за ноги выстроилась бы отсюда и до лавры. Понятно объясняю?

– Все это пустые угрозы, – в тон собеседнику ответил «иван иваныч». – В Петербурге нынче все покупается. И такса известна. Подумаешь, чин пятого класса… Григорий Ефимыч министров смещает и назначает. А у меня к нему прямой провод.

– Распутин не полезет в дело, которым занимается контрразведка.

– Какая еще контрразведка? – опешил Рудайтис.

– А вы зачем платину начали скупать? – спросил в ответ октябрист.

– При чем тут платина?

– Этими вот операциями и занимается сейчас контрразведка. Кому вы продаете «белый металл»?

– Да двум евреям в Берлин! Обычная торговая сделка.

– Как фамилии евреям?

– Хм… Один Директорович, второй Юсыма-Ицкан, – вспомнил бандит.

Гучков завелся:

– Обычная сделка? Два еврея? А вы знаете, что это подставные лица? И скупают они металл для германского Военного министерства. Которое собирает стратегический запас платины к будущей войне.

«Иван иваныч» изменился в лице:

– На кой черт военным платина? Из нее украшения делают.

– А еще разные электроприборы. И всё военные приборы! Системы управления огнем на дредноутах. Навигационное оборудование для боевых дирижаблей. Радиотелеграфы. Двигатели к подводным лодкам. Подъемники для тяжелых калибров. И взрыватели к артиллерийским снарядам. Платину во всем мире добывают только на Урале, Дариенские копи в колумбийском Чоко не в счет, там мелочь. А вы этот стратегически важный металл воруете с приисков и контрабандой отсылаете германским оружейным заводам! Ну? Какой Распутин придет на помощь, когда контрразведка засадит вас на Нижегородскую улицу?[109] Старец открестится от вас, как от чумного!

Рудайтис покраснел:

– А что я? Правительство само не покупает платину, только золотом интересуется. Им снаряды не нужны, что ли? Пусть назначат правильную цену, я буду им продавать.

– Этот порядок скоро изменится, – пояснил миллионер. Чувствовалось, что он разобрался в вопросе. – Готовится новый закон. Правительство начнет определять внутренние цены на платину, а вывозимую за границу обложит тридцатипроцентной пошлиной. Ужесточат наказания за нарушение правил добычи, хранения и продажи платины[110]. Впрочем, вам-то уже все равно: после налета Алексея Николаевича на Урал от «пылесоса» осталось лишь пепелище!

Гучков встал, бросил на стол салфетку:

– Вы нужны мне оба, для революции. Помиритесь с Лыковым. Иначе, если мне придется выбирать, я выберу его. А вас скормлю контрразведке. Понятно?

«Иван иваныч» вместо ответа заскрипел зубами, повернул злое лицо к официанту и крикнул:

– Водки сюда! И одну рюмку.

Рудайтис вернулся сам не свой и вызвал телефоном Верлиоку. Но тот, прибыв, наткнулся на жандарма у входа. Старый злодей счел за лучшее убраться. Он сел в чайной напротив и стал наблюдать в окно. В доме что-то происходило. В окнах мелькали фигуры, унтер выводил и усаживал в легковую закладку[111] охранников. Обыск? Шефа арестовали? Ногтев не мог решить, убегать ему или дождаться, когда голубые мундиры уедут. Вдруг из особняка вышел… Лыков. Постаревший, заматеревший, он был в сопровождении какого-то молодого мужчины восточной наружности. Сыщик нес под мышкой что-то большое. Верлиока сразу узнал бывшего приятеля. Он быстро встал и удалился через заднюю дверь.