Урания

– Двое друзей, – прибавил он. – В настоящую минуту они говорить о вас.

– Ого! Так эти люди меня знают?

– Они знали вас здесь?

– Где это – здесь.

– Здесь, на Земле.

– А! И давно?

– Не знаю.

– С которых же пор они живут на Марсе?

– Не знаю.

– Что же они, молоды?

– Да, это двое влюбленных; они обожают друг друга.

Тогда прелестные образы моих дорогих друзей, как живые, явились моему воображению. Но едва успел я представить их себе, как субъект воскликнул, на этот раз более уверенным тоном:

– Это они самые!

– Откуда вы это знаете?

– Я вижу. Это те же души, те же цвета.

– Как – цвета?

– Да, ведь души – свет. Несколько минут спустя, он прибавил:

– Впрочем, есть разница.

Затем он умолк, видимо напрягая мысли. Но вот опять лицо его приняло ясное, спокойное выражение, и он продолжал:

– Он превратился в нее – в женщину. А она теперь стала мужчиной. Но они любят друг друга еще больше прежнего.

Как будто сам не поняв того, что сказал, он, очевидно, стал доискиваться объяснения, болезненно напрягая разум, что заметно было по судорожному сокращению мускулов лица. И вдруг он впал в каталептическое состоите, из которого доктор Б. скоро вывел его. Но момент ясновидения миновал.

Передаю читателям этот факт в таком виде, в каком он произошел на моих глазах, при чем воздерживаюсь от комментариев. Следует ли в этом случае допустить, что субъект подчинился влиянию моей собственной мысли, когда доктор приказал ему отвечать мне? Или же он, независимо от меня, «отрешился» и видел вне пределов нашего мира? Не берусь решать. Быть может, это отчасти объяснится дальнейшим ходом этого рассказа.

Однако, признаюсь откровенно, возрождении моего друга и его обожаемой спутницы на Марсе, соседнем с нашим и замечательно похожем на тот, который мы обитаем, хотя он древнее и, вероятно, более подвинут на пути прогресса, это возрождение, повторяю, может казаться в глазах мыслителя логическими и естественным продолжением их земного существования, так скоро прерванного.

Без сомнения, Сперо был прав, объявив, что материя не такова, какой она кажется; что видимое обманчиво; что всего реальнее невидимое; что душевная сила неуничтожима; что с абсолютной точки зрения бесконечно-великое тождественно с бесконечно-малым; что небесные пространства не суть непроходимы, и что души – это семена планетных человечеств. Кто знает, может быть философию динамизма разоблачат когда-нибудь апостолы астрономии будущего? Не держит ли Урания в своих руках светоч, без которого никакая задача не может быть разрешена, без которого вся природа осталась бы для вас покрытой непроницаемым мраком? Земля должна познать тайну Неба, бесконечное должно объяснить загадку души и ее невещественных способностей.

Что неизвестно сегодня, то завтра обратится в истину.

Последующая страницы, может быть, дадут нам почувствовать таинственную связь, соединяющую преходящее с вечным, видимое – с невидимыми; Землю – с небом.

Часть III. Небо и земля

I. Телепатия

Магнетически сеанс в Нанси произвел на меня глубокое впечатлите. Часто вспоминал я о своем погибшем друге, об его исследованиях неизведанных еще областях природы и жизни, об его искренних и оригинальных стремлениях решить таинственную загадку бессмертия. Но воспоминаете о нем всякий раз наводило меня на мысль о возможности нового воплощения на планете Марс.

Идея эта представлялась мне, пожалуй, смелой, фантастичной, но ничуть не нелепой. Расстояние отсюда до Марса – равно нулю в смысле передачи силы тяготения; оно также очень незначительно для передачи света, так как всего нескольких минуть достаточно для того, чтобы световая волна могла перенестись через эти миллионы верст. Я думал о телеграфе, о телефоне, о фонографе, о внушении магнетизером своей воли субъекту на расстоянии нескольких километров и часто задавался вопросом, не может ли какое-нибудь чудесное открытие науки перебросить мост между нашим миром и его родственниками в бесконечном пространстве?