Урки и мурки играют в жмурки. Отвязный детектив.

Чебурашка потащил граждан начальничков за ларёк с надписью «Блинная», чтобы в тихом уютном месте изложить им детально всю печальную историю. Но ненароком сделал шаг в сторону и пересёкся с интеллигентного вида дачником, который только что покинул электричку и торопился с садового участка в родные пенаты. Одной рукой пожилой мужчина в чёрном берете держал портфель, другой — аккуратные грабли. При столкновении Чебурашку отбросило к окошечку блинной, где он протаранил узкоглазого толстяка-азиата.

Блин с ветчиной взлетел из рук толстяка в поднебесье и опустился точно на зубья грабель.

— Шайтан два рога! — отчаянно завизжал толстяк. — Ты зачем на людей пирыгаешь? Где мой бьлин, собака?!

Азиат схватил Чебурашку за грудки.

— Отстань, чурка! — завопил Чебурашка. — Вон твой блин, у чёрта на рогах! Отпусти, говорю! Сейчас писану мойкой по буркалам!

Потомок Чингис-хана отшвырнул Чебурашку в сторону оперативников и бросился к гражданину с электрички, который замер и ошалело взирал на дар небес, повисший прямо над его головой.

— Дарагой, это моё! — просительным тоном обратился толстяк к гражданину. — Чесн слов, моё! Я тибе килянусь…

— Да-да, — растерянно заторопился тот признать правоту азиата. — Конечно, конечно! Берите, пожалуйста, я не претендую…

Азиат с благодарностью дотянулся до блина и нежно снял его с зубьев.

— Спасибо, дарагой, — душевно поблагодарил он обладателя грабель. — Да будет твой путь устлан коврами и осыпан розами…

ВИДИМО, НЕ ВСЕ МОЛИТВЫ АЗИАТОВ долетают до ушей Всевышнего. Едва мужчина в берете и с граблями вытек с толпой на привокзальную площадь, как его неожиданно обступили с трёх сторон незаметные, но внушительного вида серые личности. Одна из них что-то шепнула дачнику на ухо и сунула ему под нос красное удостоверение. Берет у гражданина тут же съехал набекрень, отчего седовласый дяденька стал смахивать на французского партизана маки/, которого прихватили с поличным коварные агенты гестапо. Сходство усиливалось тем, что агенты сунули встревоженного партизана в «Опель» стального цвета, увозя незнакомца, надо думать, в объятия добродушного группенфюрера Генриха Мюллера. «Опель» сопровождала скромная малиновая «девятка».

Впрочем, конечный пункт, куда минут через сорок прибыли «липовые» гестаповцы со своей добычей, мало напоминал кабинет начальника тайной государственной полиции рейха. Скорее, здесь можно было снимать панораму поверженного Берлина после тотальных бомбёжек союзнической авиации. Опустевшие и полуразрушенные здания, расположенные чуть в стороне от основной магистрали и окружённые живописными рощицами, когда-то давно представляли собой крупный птицекомплекс по заготовке бройлерных курочек. Это было время расцвета великой Продовольственной программы, которая осуществлялась под чутким руководством Центрального Комитета Компартии Советского Союза. Однако возведённый комплекс быстро захирел: импорные инкубаторы в умелых руках российских мастеровых людей рассыпались на мелкие запчасти, цыплята передохли. И тогда областное начальство передало территорию под лечебно-трудовой профилакторий: славная Коммунистическая партия как раз во главу угла поставила бескомпромиссную борьбу с пьянством.

Управление исправительно-трудовых учреждений комплекс довело до ума, благо под рукой оказалось немерено дурной рабочей силы в лице огромного стада алкашей, согнанных для перевоспитания. Но и оплот трезвости продержался недолго. Через некоторое время новая демократическая власть, отогнав пламенных большевиков от кормушки, решила, что всякий слободный индивид могёт жрать сивухи сколь пожелает, а посему все ЛТП скопом закрыли как символ векового угнетения непросыхающей нации.

С тех пор на обломках инкубаторской империи больше ничего не выстроили. То есть планов предлагалось громадьё, особенно от акул среднего и крупного бизнеса. Но, видать, даже у этих акул не хватило терпения на многочисленные согласования и денег на обильные взятки большим и малым начальникам. Предприимчивый народ растащил с лечебно-трудового птицекомплекса всё, что можно, оставив лишь бетонные коробки зданий да цементный бассейн в центре мемориала погибшим мечтам.

Здесь-то дачника и вытряхнули из «Опеля», а затем провели в огромный гулкий цех. Под его крышей прежде располагалось конвейерное птицекомплексное производство, а затем во времена повальной трезвости тихие алкоголики сколачивали шаткую офисную мебель. В центре огромного цеха на раскладном садовом кресле, словно клуша на насесте, расположился импозантный мужчина средних лет в тёмном плаще и стильной фетровой шляпе, явно заимствованной из гардероба американских гангстеров блаженных времён «сухого закона». К этому ансамблю прекрасно подошла бы дорогая гаванская сигара. Но сигара отсутствовала, и эта промашка смазывала всё впечатление. Ну, сидит. Ну, в шляпе. Ботинки даже не из крокодиловой кожи.

Шикарный незнакомец поднялся навстречу растерянному грабленосцу и радостно раскрыл ему свои объятия.