Урод

Его хегг был слишком медлителен, а сам он – слишком опьянен боем, чтобы вовремя уклониться – не успел он распрямиться в седле, как черная гибкая тень хлестнула вслед за ним, и молодой загонщик, удивленно вскрикнув, выронил кейр и схватился двумя руками за спину. Лишившийся доброй половины туловища хегг стал заваливаться на бок, и Стэл после тщетной попытки его удержать, рухнул куда-то в траву.

– Назад! – рявкнул Крэйн, хватая ближайшего загонщика за твердое острое плечо. – Не подходи!

Загонщик заворчал, поворачивая тощее бледное лицо, глаза лихорадочно прыгали. Крэйн отвесил ему пощечину, такую, что незадачливый охотник отлетел в сторону.

– Близко не подходить! Убьет!

Еще один загонщик рискнул подскочить к потерявшему подвижность карку с копьем в руках. Первый хлыст щелкнул высоко над головой, а второй снес половину копья вместе с несколькими пальцами. Загонщик взвыл, но успел воткнуть копье и даже отскочить, чудом уходя от еще нескольких хлыстов, чертящих в небе причудливые беспорядочные кривые.

Один из замыкающих карков сумел подняться и бросился в степь, вслед ему полетели копья и проклятия. Голоса людей, до этого казавшиеся мокрыми и набухшими от пропитавших их ненависти и страха, зазвенели, как потревоженные хитиновые острия.

– Руби! Бей! А-а-а-ахх…

– Того…

– Рядом!

– Н-на!..

Голоса заглушали треск травы и хруст входящих в податливые тела копий.

– Невер, назад! Кому гово…

– Руби! Руби его! Уйдет!

Крэйн не чувствовал ярости, он дышал потным хлещущим в лицо воздухом боя, и движения его, отточенные и стремительные, были смертоносны. Тело повиновалось легко и послушно, иногда Крэйну даже казалось, что он сам не наносит удары, а лишь смотрит за ними со стороны. Ему не мешали – остальные загонщики не делали попытки вторгнуться в звенящий невидимый купол смерти, откуда невозможно было выйти живым.

Потеряв еще три лапы, карк попытался сдвинуться с места, но момент был упущен – сразу двое загонщиков прыгнули к нему сзади, занося копья. Он еще пытался дернуться, но движения его утратили стремительность. Только один хлыст попал в цель, но удар был слишком слаб, он оставил лишь глубокую кровоточащую борозду в теле. Спокойно и без спешки Крэйн поднял с земли оброненное кем-то копье и, размахнувшись, вогнал его почти на добрую половину в извивающееся упругое черное тело. Карк выгнулся, так, что уцелевшие лапы поднялись почти вертикально вверх, перекатился на бок и, издав тихий переливчатый треск, похожий на свист, замер.

Оставшийся карк сопротивлялся недолго, его одолели без помощи Крэйна.

Загонщики метали копья и секли хлысты, оказавшиеся на границе досягаемости, самые смелые подходили ближе и рубили под корень, рискуя жизнью. Агонизирующий карк, бьющийся на земле как огромный виг, щелкал хлыстами, тщетно пытаясь достать своих мучителей, но они нападали с разных сторон, сразу же отскакивая, у них уже был опыт. Люди бросались на него раз за разом и упругие мягкие бока покрывались густыми зеленоватыми потеками.

– Не наглей! – кричал где-то сзади подоспевший Тигир, уже соскочивший с хегга. – Бей там, где поменьше… Глин, не так близко! Да не разрубите же вы его в лохмотья!..

Крэйн смотрел за бойней со стороны, прижав ладонь к животу. Опасения подтвердились, рубец разошелся, но крови пока было немного.

– Ранен? – уважительно тихо спросил у него кто-то из загонщиков, косясь на алую капель, испещрившую штаны и траву вокруг ног.

– Задело, – коротко ответил Крэйн. – Слишком близко подошел.

Расспрашивать его не стали, теперь его не просто боялись, его уважали.

Столпившись небольшой кучкой, загонщики смотрели, как их товарищи, яростно крича, наносили все новые и новые удары по едва шевелившейся туше. Несмотря на сладкий огонь боя в крови, лишний раз соваться под смертоносные хлысты не хотелось никому. Кроме того, они не были воинами и знали, что деньги за каждого карка делятся на весь отряд. Так к чему рисковать?..

Бойня кончилась внезапно – загонщики перестали наносить удары, и неожиданно оказалось, что туша карка лежит неподвижно, лишь тонкие сегментные усики едва заметно дрожат, то ли аккомпанируя угасающей жизни хищника, то ли просто подчиняясь порывам степного ветра.

Погонщики, не выпуская из рук копий и кейров, отошли на шаг от добычи и переглянулись. На их лицах, грязных и покрытых засохшими багровыми и коричневыми потеками, появились несмелые улыбки.

– Дурачье… – Тигир раздраженно пробрался сквозь толпу, коротко пнул поверженного карка сапогом. Звук удара был глухим и вибрирующим. – Покрошили как тангу для салата. Да на нем целого места нет!

Загонщики молчали, виновато косясь на оружие в руках. Тигир махнул рукой.

– Ладно, уже поздно. Каюр, что с людьми?

– Трое, – вздохнул худой человек в лохмотьях и с переломанным надвое кейром на плече. – Да еще Батх без пальцев, а кому-то ухо оторвало.

– Вжить – как оторвало! – подтвердил кто-то гнусаво, прижимая к голове грязную тряпку. – Не успел подойти, как чуть полморды не оторвало начисто.