Урок возмездия

Она, возможно, боится меня, но теперь по совершенно другой причине. Я знаю, как использовать четкие согласные моей матери и бостонский акцент, чтобы произвести нужный эффект. Это своего рода моя визитная карточка.

Щеки девушки становятся красными, как ее кардиган.

– Прости, – говорит она. – Это не мое решение. Это просто… знаешь, ты все воспринимаешь слишком серьезно.

Нужно что-то ответить, но у меня нет слов. Слишком серьезно. Как будто череп, свечи, кровь козла… для них все это было понарошку.

А может, так и было. Алекс сказала бы, что колдовство связано с эстетикой. Она рассказала бы, что этот ковен был создан для сестричества – для девушки Марджери с понимающей улыбкой, девушки, представляющей тебя на корпоративе нужным людям в нужное время. Связи, а не заклинания.

Улыбка на моих губах фальшивая, но я все равно улыбаюсь. Всё, что мы всегда делаем в этой школе, – это оскорбляем друг друга, а потом улыбаемся.

– Спасибо, что объяснила, – говорю я. – Я прекрасно понимаю твою позицию.

Пора еще выпить.

Я пробираюсь обратно на кухню, где джин заменили на неизвестный зеленый напиток с горьким вкусом, напоминающим прелую траву. Я пью его все равно, потому что так положено на вечеринках, потому что в моих жилах течет кровь моей матери и, как Сесилия Морроу, я не могу встречать реалии мира без привкуса лжи во рту и алкоголя в крови.

Ненавижу то, что это правда. Ненавижу их еще больше.

Мои мысли окончательно спутались, и среди каких-то синих огней и размытых очертаний я вижу ее. Эллис Хейли прибыла, притащив за собой своих новых адептов: Клару, Каджал и Леони. Ни одна из них не одета по теме, но каким-то образом они притягивают взгляды и мысли остальных участников вечеринки. И я не лучше, ведь тоже на них пялюсь.

По этому случаю помада Эллис – темно-красная, почти черная. Она оставит след на всем, чего коснутся ее губы.

Наши взгляды встречаются через весь зал. И на этот раз у меня нет ни малейшего желания отвернуться. Я вздергиваю подбородок и выдерживаю ее пронзительный взгляд из-под прямых бровей, абсолютно ясный, несмотря на пустой стакан из-под абсента в ее руке. Хочу вскрыть ее грудную клетку и заглянуть внутрь, увидеть, как бьется ее сердце.

Затем Эллис поворачивает голову и слегка наклоняется, а Клара шепчет ей что-то на ухо. Невидимая нить между нами туго натянута; Эллис не отводит взгляд.

А я отвожу, но успеваю уловить изгиб розовых губ Клары, короткое резкое движение двумя пальцами: быстро закрывающиеся ножницы.

Что-то холодное проваливается в мой желудок; даже отправленный вдогонку коктейль не растопит его. Я оставляю пустой стакан на столе и пробираюсь сквозь толпу, используя локти там, где не помогают слова.

Я успеваю выбраться на улицу, прежде чем мои внутренности выплескиваются на лужайку. Я все еще задыхаюсь, выплевывая желчь, когда кто-то кричит с крыльца:

– Идите и приведите себя в порядок!

О да. Сейчас только девять вечера, а мне уже плохо.

Я вытираю рот тыльной стороной трясущейся руки, выпрямляюсь и мчусь по дорожке к центральной площадке не оглядываясь. Я не позволю им увидеть мое лицо.

В Годвин-хаус я чищу зубы, а после начинаю расхаживать по пустым коридорам. Мой хребет сводит от ужасного беспокойства. Я пока не смогу заснуть. Не смогу залезть в холодную постель и таращиться на стену в ожидании возвращения остальных, а после ловить каждый звук, чтобы услышать из их уст свое имя.

Вместо этого я завариваю чай и остаюсь стоять возле кухонного стола, потихоньку отпивая бодрящий напиток. Так я дотягиваю до половины десятого, затем приходится убрать посуду и придумать что-нибудь еще. Я вытягиваю три карты таро: все Мечи. Вдруг вижу свет, пробивающийся через щель под дверью домоправительницы МакДональд, но я еще не настолько безнадежна, чтобы искать ее общества.

Как всегда, я заканчиваю свои блуждания в комнате отдыха.

Проблема в том, что я ничего не хочу читать. Я просматриваю полки, но ничто не притягивает внимание. Такое чувство, что перечитала всё – все книги мира. Каждое название кажется повторением того, что было, снова и снова попадается одно и то же.

Из меня получился бы прекрасный студент-литературовед, не правда ли?

Как тихо в доме. Тишина наваливается тяжелыми камнями мне на плечи.

Нет, в самом деле слишком тихо – неестественно тихо, – и, оглянувшись, я понимаю почему.

Старинные часы, стоящие между прозой и поэзией, замолчали. Их стрелки замерли на 3:03.

То самое время, когда мне приснился кошмар.

Медленно ступая, я подхожу ближе. Половицы скрипят под моими ногами. Я пристально смотрю на белый циферблат, на эти черные клинки, которые, словно издеваясь, образуют почти прямой угол. Тишина сгущается. Я не могу дышать; воздух разрежен, и я задыхаюсь…

– Думаю, нам необходимо их починить, – я оборачиваюсь на голос.