Уроки Джейн Остин. Как шесть романов научили меня дружить, любить и быть счастливым

Мы верим в родственные души, в то, что где-то в этом огромном мире нас ждет единственная настоящая любовь и звезды приведут нас к ней. На идиш это называется bashert, или «судьба». Одним из самых любимых древнегреческих мифов о любви у нас остается рассказ Платона о том, что изначально люди представляли собой существа с четырьмя руками и четырьмя ногами, которые были столь могущественны и совершенны, что боги решили разделить их пополам. И теперь мы скитаемся по свету в поисках своей второй половины, чтобы любовь воссоединила наши тела. «Ты дополняешь меня», – говорим мы друг другу, пытаясь выразить подобные чувства.

Итак, подлинная любовь, – казалось нам с Марианной, – это совершенное совпадение вкусов, идиллия без конфликтов. Схожие мнения высказываются и на сайтах знакомств с их единообразным изложением информации о себе и соответствующими названиями типа PerfectMatch.com или

eHarmony.com[37]. Настоящий возлюбленный, – думается нам, – наше второе «я». Но тогда получается, что потеря любимого равносильна смерти? Ромео, увидев Джульетту бездыханной, наложил на себя руки; Джульетта, обнаружив мертвого Ромео, кончила жизнь самоубийством.

Марианну чуть не постигла та же участь. После нескольких недель блаженства ее грандиозный роман рухнул, чуть не погубив ее саму. Уиллоби уже готов был сделать предложение, но вдруг исчез, не оставив и следа.

Марианну охватывает лихорадочное смятение: что это значит? Она едет за ним в Лондон, шлет записку за запиской, отказывается что-либо объяснять сестре, и, наконец, отыскивает его на балу, где он публично и весьма грубо рвет с ней отношения; причины такого поведения мы узнаем гораздо позже. Марианна теряет всяческий интерес к жизни, она погружается в депрессию и пренебрежительно относится к своему здоровью. Если на свете существует только одна настоящая любовь и она безвозвратно утеряна, ради чего тогда жить?

Мы полагаем, что любовь случается с нами, что эта сила неожиданно обрушивается на нас и играет нами, как захочет. Она действует, не учитывая наши замыслы, не волнуясь о нашем благополучии, она подчиняет себе нашу волю. Купидон с безоблачного голубого неба пускает стрелу в наше сердце, и мы начинаем сходить с ума от страсти. В «Божественной комедии» Данте первыми в аду нас встречают Паоло и Франческа – грешники, которые вызывают больше всего сочувствия; любовь терзает их, и они, словно частицы в силовом поле, не могут сопротивляться ей. Греческие мифы рассказывают о том, как любовь в буквальном смысле разрывала людей на части. Любовь не просто бог, а величайший из богов, перед которым остальные бессильны. Она как огонь, поглощающий все на своем пути.

Стало быть, любовь для нас, и для Марианны тоже, – необузданное и свободное чувство, не знающее ни границ, ни правил. Мы прогуливаем лекции, занимаемся сексом где попало, берем на себя отчаянные риски, меняемся настолько, что наши друзья не узнают нас. Когда Марианна и Уиллоби стали встречаться, они начисто пренебрегали приличиями (именно это больше всего пугало Элинор): бесстыдно выставляли всем напоказ свою близость, плевали на обязательства перед соседями (вдобавок смеялись над ними за их спинами) и совершили весьма предосудительный поступок, уехав на прогулку по окрестностям вдвоем. Для Марианны (как для Ромео и Джульетты из враждующих кланов или для Паоло и Франчески, совершивших прелюбодеяние) истинная любовь обязана преодолевать общепринятые ограничения и нормы. Любовь по своей природе преступна, опасна и мятежна.

Я отлично понимаю Марианну. Мне самому довелось испытать такие же чувства как-то летом, когда мне исполнилось восемнадцать. Это, конечно же, произошло в лагере молодежного движения, хотя началось все немного раньше. Мы слонялись по нашему офису в Нью-Йорке в ожидании автобуса до лагеря, я завернул в одну из комнат и почувствовал, что краснею до ушей. Мое тело среагировало быстрее мозга, который не сразу догодался, что к чему. Передо мной была она; сидя на столе, она как будто ждала именно меня; она – самая красивая девушка, которую я когда-либо видел, нет, единственная девушка, которую я когда-либо видел.

– Привет, – сказала она с ангельской улыбкой.

– Привет, – ответил я и неуклюже попятился назад, как от сильного порыва ветра, не особенно отдавая себе отчета в том, что в этот момент делают мои руки и ноги.

Однако на какую-то долю секунды я поймал ее взгляд и прочел в нем вопрос «когда?», а не «что, если?». После этого между нами словно протянулась невидимая нить. Где бы я ни был – в автобусе или на территории лагеря, – я ощущал ее так, как будто она постоянно находилась позади меня. Мы стали проводить вместе ужасно много времени. Мое сердце уже не колотилось, бешено и несуразно, и нас тянуло друг к другу, как магнитом. Мы никогда ничего специально не планировали, но все время получалось, что мы то сидим вместе, то идем рядом, и, в конце концов… в общем, мы стали встречаться.