Уроки разбитых сердец

Иззи медленно спустилась вниз. Парадная лестница из белого с серыми прожилками мрамора выглядела весьма внушительно и была не меньше шести футов шириной. По обеим сторонам ее тянулись массивные медные перила. Внизу располагался просторный холл с полом, выложенным черно-белой плиткой в викторианском стиле, и декоративными колоннами (на некоторых из них по-прежнему стояли цветочные горшки с запыленной землей — единственное напоминание о зеленых папоротниках, что когда-то украшали холл). В углу стояли высокие богато украшенные старинные напольные часы, а рядом на стене висела мертвая голова оленя с ветвистыми рогами, и мутные стеклянные глаза неподвижно глядели на Иззи сквозь толстый слой пыли.

— Вот она! — закричала Джоди. Она нашла наконец комнату со своей драгоценной карточки, комнату, в которой блистательные мужчины и прекрасные женщины позировали фотографу в день рождения леди Айрин. Но сейчас гостиная выглядела унылой и обветшалой, несмотря на изысканную соразмерность, высокие окна и огромный камин с изящной решеткой, что так живописно смотрелся на фотографии.

Огонь в камине погас много лет назад. Столы с прелестными цветочными букетами исчезли, не было больше беззаботных, смеющихся людей с хрустальными бокалами в руках, а легкая танцевальная музыка сменилась мертвящей тишиной.

— Как здесь чудесно, правда? — восторженно выдохнула Джоди.

Иззи смущенно отвела глаза: гостиная показалась ей мрачным и печальным местом. В чем же дело? Может, у нее напрочь отсутствует археологическая жилка? Или же их сходство с бабушкой оказалось куда сильнее, чем она думала Иззи не испытывала ни малейшего желания бродить по огромному дому Локрейвенов, воображая себя знатной дамой в окружении бесчисленных слуг, готовых мчаться сломя голову вверх по лестнице, стоит госпоже дернуть за шнур звонка.

Слишком много уродливого таила в себе эта красота. Словно над Ратнари-Хаусом издавна тяготело проклятие, а теперь круг замкнулся, и от усадьбы остался один лишь красивый печальный остров, древние стены, повидавшие немало на своем веку. Здесь прошла жизнь множества мужчин и женщин, но в памяти людей осталась лишь горсточка богачей — владельцев усадьбы. Никто не помнил слуг, простых бедных горожан. Иззи считала это несправедливым.

— Жаль, что мы ничего не знаем о тех, кто здесь работал, — сказала она. — Вот чья история по-настоящему интересна. Ты так не думаешь?

— Я с тобой согласна, у этого дома две истории, и обе чрезвычайно любопытны, — неожиданно подтвердила Джоди, удивив Иззи. — Два сюжета разворачиваются одновременно — судьба аристократов и жизнь слуг. Их миры обособлены и все тесно переплетены. Это безумно интересно! Я так рада, что удалось сюда попасть. Спасибо тебе, Иззи, за то, что сумела это устроить.

— Так ты собираешься рассказать двойную историю этого дома, увиденную глазами слуг и господ?

Джоди кивнула, сияя счастливой улыбкой.

— Я обожаю разгадывать тайны прошлого. А ты? Прошлое помогает нам лучше понять себя, во всяком случае, так нам твердили в университете.

Иззи остановилась перед большим камином и замерла, как одна из фигур на коричневатой старинной фотографии, пытаясь мысленно перенестись в ту эпоху. Однажды она читала фантастический роман о путешествии во времени. Там женщина из двадцатого века попала в семнадцатый. Иззи задумалась, увлеченная игрой фантазии. Что бы она захватила с собой в прошлое, если бы смогла прямо сейчас перенестись в 1936 год? Интересно, пригодился бы ей там жизненный опыт, приобретенный почти семьдесят лет спустя? А может, прошлое сделало бы ее мудрее? И именно в прошлом следует искать ответы на вопросы, которые задает будущее?

 

Глава 14

Став старше, Лили обнаружила, что времена года напоминают ей определенные отрезки жизни. Весна всегда была связана с Тамарином, когда на голых, замерзших ветвях деревьев набухали почки, несущие в себе новую жизнь, из их тугой сердцевины проклевывались крохотные изумрудные листочки, а окрашенные темной умброй поля покрывались свежей светло-зеленой травой, в гуще которой бродили на шатких ножках крохотные новорожденные ягнята с белой шелковистой шерсткой. Осень пробуждала воспоминания о Ратнари-Хаусе: в осенние месяцы весь штат прислуги тщательно готовил усадьбу к надвигающейся зиме, а сэр Генри приглашал друзей поохотиться или порыбачить. Окрестные леса расцвечивались рыжими, багряными и бледно-золотыми красками, а в доме топили камины яблоневыми поленьями, и на кухне вовсю кипела работа, все сбивались с ног, чтобы угодить гостям.

А лето… лето всегда напоминало Лили о Лондоне в годы войны, когда солнце светило ярче и страстно хотелось жить. Яростно, исступленно, жадно упиваться жизнью.

Май 1944 года выдался рекордно жарким. В тех редких случаях, когда не было срочной работы, Лили, Дайана и Мейзи устраивались на крошечном балкончике на третьем этаже сестринского дома на Кьюбитт-стрит, подкладывал и под спину жесткие потертые диванные подушки и подставляли усталые кости теплым солнечным лучам.