Усадьба ожившего мрака

– Вы слышали, Влас Петрович? Бороду нужно сбрить. – Стелла разговаривала с ним, как с умственно отсталым или маленьким ребенком. По крайней мере, Власу так казалось. – У меня есть станок. Остался от… – Она не договорила, да он и сам понял, от кого остался станок – от покойного мужа.

Пацаны смотрели на него с интересом. Наверное, диву давались, как боевым командиром крутят-вертят какие-то дамочки. Пришлось уговаривать себя, что все это ради дела, а не ради желания Зиночки со Стеллочкой.

Влас молча встал из-за стола, молча вышел из гостиной.

– Станок в шкафчике в ванной! – В чуть хрипловатом голосе Стеллы ему послышалась насмешка. Наверное, поэтому Влас не стал ни останавливаться, ни оборачиваться.

В себя он пришел уже в ванной, глядя на свое косматое отражение в зеркале. А ведь и в самом деле одичал он за последнее время. И борода эта чертова нужна ему не ради утверждения какой-то там мужественности. С бородой меньше возни. Нет, считай, никакой возни с бородой! А что похож на лешего, так ради кого красоваться?

И вот тут внезапно выяснилось, что есть ради кого. И кожа под бородой вдруг зачесалась с невероятной силой. Влас открыл шкафчик, среди всяких дамских баночек и бутыльков нашел малахитовый стаканчик с помазком и бритвенным станком, вздохнул.

Из ванной он вышел через четверть часа. Хотя управился раньше. Просто стоял, разглядывал свое новое или просто давно забытое лицо. Без бороды он выглядел молодо и как-то несерьезно. Щенок какой-то, а не боевой командир. Но Зиночке, наверное, понравится.

Зиночке понравилось. И не только Зиночке. Стелла встретила его появление удивленно вскинутыми бровями и одобрительной полуулыбкой.

– Вот так значительно лучше! – Зиночка разглядывала его с непонятным восторгом и, кажется, снова собиралась ощупывать его пылающее после бритья лицо. Конечно, после бритья! От чего же еще?!

А Стелла снова нахмурилась.

– Что не так? – спросил Влас мрачно.

– Все так, Влас Петрович. – Она встала из-за стола, поискала что-то в ящике комода, вернулась с ножницами в руках. – Остался один маленький штрих.

– Можно просто сбрить, – сказала Зиночка задумчиво. – Подыщу какой-нибудь паричок.

– Не надо мне никакие парички!

Влас внезапно представил себя в белом парике на манер тех, которые носили при французском дворе какого-нибудь восемнадцатого века.

– Не надо париков, – поддержала его Стелла. – Грех – сбривать такие красивые волосы. Их нужно просто… – Она щелкнула ножницами, – немного окультурить. Следуйте за мной, Влас Петрович! – и поманила Власа пальчиком.

Зиночка хихикнула, пацаны многозначительно переглянулись, а Влас безропотно поплелся за Стеллой. Как бычок на веревочке.

Стричь его собирались все в той же ванной, благо, места и света тут хватало. Стелла стояла напротив окна, и на его фоне ее силуэт казался завораживающе красивым.

– Раздевайтесь, – велела Стелла.

– Как?.. – Кажется, он снова покраснел. Или побледнел. Не важно, но что-то случилось в его организме от ее слов.

– До пояса. Снимайте свитер, Влас Петрович. А на колени вот набросьте… – Она указала подбородком на висящее на крючке полотенце.

Хорошо, что на нем был свитер, а не рубашка! Потому что с пуговицами он бы сейчас не справился. Он и со свитером-то справился с трудом, запутался в горловине. Но как-то выпутался, плюхнулся на табурет, подгибающиеся колени старательно застелил полотенцем.

– Все, я готов, – сказал нарочито бодрым голосом.

Стелла ничего не ответила, она молча разглядывала его отражение в зеркале. Взгляд ее скользил по его плечам, груди и уже давно зажившему шраму на животе. Взгляд был сосредоточенный, словно прямо в это мгновение она что-то для себя решала. Она решала, а Влас затаил дыхание. Он тоже смотрел, глаз не мог отвести от того, что видел в зеркале. Эта зазеркальная близость одновременно возбуждала и пугала, заставляла сердце срываться в галоп.

Зазеркальная Стелла улыбнулась, щелкнула над его головой ножницами, сказала тоже нарочито бодро:

– Я тоже.

Она работала быстро и ловко, словно всю жизнь только тем и занималась, что стригла косматых лесных мужиков. Она стригла, а он не сводил с нее взгляда. Не с нее, а с ее отражения! И так ему хотелось, чтобы все это не кончалось! Чтобы ножницы щелкали, а руки порхали. Чтобы сладость ее духов накатывала волной от каждого движения. Чтобы это счастье все длилось и длилось.

– Ну вот и все! – сказала зазеркальная Стелла, и в голосе ее Власу почудились нотки горечи. А настоящая Стелла ласково взъерошила его волосы. Нет, не тем жестом, каким ерошила их Митяю – другим, каким-то особенным. И Влас не выдержал, перехватил тонкое запястье, прижался к нему враз пересохшими губами, закрыл глаза. Все это длилось лишь мгновение. Он первый пришел в себя, отпустил руку Стеллы, улыбнулся мучительно-виновато.

– Простите, – сказал шепотом.

– Вам не нужно извиняться, – так же шепотом сказала она, а потом уже в полный голос добавила: – Ну вот и все, Влас Петрович! Смотрите, какой получился франт!

Зазеркальная Стелла подмигнула зазеркальному Власу и снова лихо щелкнула в воздухе ножницами.