Усадьба «Розель»

— Да, Элина играла на нем. Я же говорил, что она оканчивала музыкальную школу, — будничным тоном отозвался Виктор.

Мужчина бросил на серые каменные стены короткий пустой взгляд. Что он испытывал, находясь здесь после столь долгого отсутствия — оставалось только догадываться. Быть может, он боялся прикоснуться к этим стенам даже взором, чтобы не бередить причинявшие боль воспоминания.

К слову, Макс хоть и был на много младше Виктора, сразу его узнал. При встрече парень не скрывал эмоций.

— Вик, ты! Вот это да! Я думал, вы всей семьей навсегда уехали в Европу!

Пока добирались до места, все вспоминал, как местные мальчишки с завистью провожали взглядами профессорского сынка, упакованного в джинсы и кожаную косуху. И что когда Виктор играл на гитаре, все девчонки были его.

— Ты носил косуху? — удивилась Мила.

В ее воображении моментально возник этакий рубаха-парень, байкер и бунтарь.

— Носил, — подтвердил Юрьянс-младший. — И хаер отращивал. И бороду. Короче, был всем поперек горла.

— Хаер… борода, — она сделала круглые глаза. — Мама дорогая!

Представить Виктора с бородой казалось чем-то вовсе нелепым. Она искренне надеялась, что он просто пошутил, но уточнять, так ли это, не решилась.

— Ха, Вик, очередная фанатка нарисовалась! — со смехом сообщил Макс, кивая в сторону Милы. — Она уже почти твоя!

От такой неуместной бестактности, граничащей с грубостью, девушка едва не поперхнулась. В ответ на реплику Максима последовала тишина, и тот понял — сморозил глупость. Парень смутился, а Мила, изо всех сил старавшаяся спрятать порозовевшее лицо от глаз Виктора, поспешила сменить тему:

— Макс, то золото, которое хранится в усадьбе… Оно по закону принадлежит ее хозяину и государству. Если хоть часть денег получит Виктор, он сможет вылечить сестру.

— Машу? Я ее помню. А что с ней?

— Ей нужна дорогостоящая операция, — коротко ответил Виктор, не желавший вдаваться в подробности.

Расспрашивать молодой человек не стал, сообразив, что это тоже будет выглядеть не совсем тактично.

Вернувшись в пригород Резекне, Мила и Виктор вошли в дом, громко болтая и смеясь.

— Есть хочется, — объявил Юрьянс-младший. — Ты вообще умеешь что-нибудь готовить?

— Конечно! Ты сомневаешься? Я сейчас докажу! — весело отвечала журналистка. — Только переоденусь.

— Ну, давай, — с сомнением бросил мужчина и направился в гостиную.

Оттуда уже раздался его насмешливый вопрос:

— Свое коронное блюдо состряпаешь? Яичницу?

Мила передумала идти наверх и поспешила следом за ним.

— А что ты имеешь против яичницы? — с вызовом воскликнула девушка.

Она шутливо толкнула его в плечо, но потом поняла, почему мужчина так резко остановился в центре комнаты. На диване, прямо в праздничном платье и в одной туфле, лежала Элина. Глаза ее были закрыты, но по тому, как молодая женщина пошевелилась, было очевидно, что она не спит. Их галдеж, скорее всего, ее и потревожил. Жена Юрьянса открыла глаза, поспешно села.

— А, это вы… Я пойду наверх, — она засуетилась, вставая и пытаясь привести в порядок волосы и одежду.

Но, по всей видимости, у женщины закружилась голова, потому что она упала назад на диван и провела ладонью по глазам. Выбившиеся из прически светлые пряди беспорядочно торчали в разные стороны, дорогое ажурное платье сильно помялось и на подоле виднелось несколько пятнышек от вина.

— Где Ивар? — отрывисто спросил Виктор.

— У моей матери, — вяло ответила Элина, снова предпринимая попытку встать.

— Ты пьяная что ли? — на лице его появилось выражение подчеркнутого презрения и плохо сдерживаемого гнева.

Женщина не ответила, пытаясь нащупать ногой вторую туфлю. Когда-то безупречный макияж здорово пострадал — под ее глазами расплылись далеко не эстетичные круги от туши и теней.

— Вставай, — мужчина принялся помогать блондинке подняться.

Мила собиралась оставить супругов наедине. Наблюдать за этой сценой было неудобно. Но следующие слова Виктора остановили девушку.

— А ну посмотри на меня… Это что?

Журналистка увидела, как Юрьянс-младший, взяв Элину за подбородок, поднял ее лицо и повернул к свету. Было в этом прикосновении нечто настолько интимное, что заставило Милу усомниться в словах Виктора, уверявшего, будто он охладел к жене.

— Кто это тебя так?

А ведь и правда синие разводы, которые Мила сперва приняла за размазанную косметику, были синяками! Во всяком случае, с одной стороны лицо женщины в районе глаза и скулы приобрело почти фиолетовый оттенок.

— Говори, кто…

Но она молчала. Стояла, виновато опустив и чуть отвернув от него голову. Руки плетьми висели вдоль тела.

— Этот, с которым ты спуталась? — Виктор, чьи брови взметнулись вверх и образовали на лбу несколько морщинок, заглянул ей в глаза.

Его лицо было максимально приближено к ее лицу. Достаточно было податься вперед всего на пару сантиметров, не больше, чтобы они соприкоснулись. Ответа и в этот раз не последовало. Тогда мужчина повернулся в Миле.

— Кто ее хахаль? Ты же сказала, что видела. Отвечай, сейчас не до благородства. Говори, уже… — далее прозвучало самое что ни на есть русское матерное словцо.

— Кристап, — коротко сказала девушка.