Ушаков

— Ну вот, капитан-лейтенант, в вас никто не ошибся — ни те, кто рекомендовал, ни я, когда брал в поход. Готовься, Федор Федорович, корабль в Ливорно принять.

И, видя радостное выражение на лице Ушакова, разъяснил:

— Я же говорил, что там у нас еще с Архипелагской экспедиции фрегат «Святой Павел». Готовься принять его у Паниоти. Да скажи мне, что для этого фрегата нужно, ибо я отсель скоро имею в поход отправиться.

…Так и принял он в сентябре 1776-го под свое начало первый свой в Средиземноморье фрегат.

* * *

Ливорно для Ушакова, считай, родным городом стал. Здесь после дальних переходов в Мессину, на острова Архипелагские, в Гибралтар и на Мальорку, экипаж отдыхал. Ему отдыхать не нужно было. Все больше его тело в морском походе как-то распрямлялось, наливалось упругостью, здоровьем, дышалось ему на палубе свободнее, в голове было ясно и спокойно. Хорошо думалось, далеко виделось Ушакову. Он не ощущал себя песчинкой в этой пучине морской, нет, наоборот, он все больше и больше чувствовал море, учился повелевать в стихии, быть неподвластным ее разгулу. «Святой Павел» — это уже не плоскодонные тихоходы «Курьер» и «Модон». Пушки опоясывали корабль, скорость была отменной, так что никакой пират не спасется. Правда, половина пушек была спрятана, дабы не возбуждать ни французов, ни неаполитанцев, ни венецианцев, а тем паче турок. Пьемонтские и другие негоцианты сразу почувствовали безопасность от перевозки грузов русскими кораблями. Берберийским, то бишь варварийским,[6] пиратам они были не по зубам.

Жадно всматривался в портовую жизнь Ушаков, приглядывался к иноземным кораблям, порядки на них изучал. Приглашал в гости к себе капитанов с оказавшихся рядом судов. Сам показывал все достойное на корабле и их расспрашивал. Расспрашивал обо всем, рассматривал приборы, интересовался лоциями, картами, сведениями о мелях, рифах, песчаных косах, преграждающих путь.

— Ты, Федор, как будто век ходить по Средиземному собираешься, все тебе надо, — ворчал Астафий Одинцов, его сотоварищ, капитан «Григория», когда Ушаков пригласил его вместе с ним съездить на стоящий на рейде французский корабль.

— Послушай, Астафий. Мы с капитаном сего судна на бирже спорили о приборах морских. Я не все понял, он меня и пригласил на корабль посмотреть. Он ведь тоже себя за купца выдает, а я в подзорную трубу видел, что у него порты заколочены. Но не в том дело. Просто мужик хороший. Не таится, как другие. А ты во французском силен, поможешь, да и самому ведь надобно знать.

— Ну поедем, — согласился Одинцов. — Но, право, нам ухо надо держать востро. Ведь во французские и гишпанские гавани заходить было не велено.

— Дак то в гавани, а мы тут в гости.

Капитан Виктор де Шаплет оказался любезным хозяином, открыл несколько бутылок вина, был польщен визитом двух русских командиров, благодарил за икру, что поднес ему Ушаков.

— Господа во Франции с удивлением смотрят на возрождающийся флот ваш. Наше же государство потеряло после Семилетней войны всю свою морскую мощь. Война нам стоила ста тринадцати кораблей, Канады, Гренады, Доминики, Тобаго, части Африки и самого богатого полуострова — Индостана. До сих пор мы не придем в себя. Хотя французские офицеры своей храбростью показали: если бы ими меньше пренебрегали, то они восстановили бы славу французского оружия. Угощайтесь, вино это уважают у нас, на юге Франции, хотя моряки, я знаю, любят что-нибудь покрепче.

Де Шаплет открыл шкафчик, достал оттуда пузатую бутылку и заставил попробовать гостей «Бешеную Марию». Языки развязались. Он разложил карту и показал на ней мель возле Мессины.

— Не приходилось ли вам бывать здесь, капитан, нам предстоит скоро туда двигаться. Как обойти ее?

— О, вы зря меня проверяете, капитан, — рассердился Ушаков на нетактичный ход офицера. — Эта мель смыта во время бури несколько лет назад, и вы наверняка это знаете. Я не враг и не противник вам, а такой же сторож торговцев, как и вы. Мне платят за провод судов, и мы этим довольствуемся. А еще мне интересно узнать все о ваших морских порядках, дабы применить лучшее у себя.

Де Шаплет захохотал и без тени смущения подмигнул Ушакову.

— Отлично. Отлично, Теодор. Мы подружимся с тобой. Ты не простак. А порядка у нас на флоте нет. Эти офицеры пера заели нас, истинных моряков. Мы чуть не молились на них, ибо повышение получить без писак невозможно. А они знай пишут бумаги — им не до флота. Англичане же обгоняют нас, вот уже набивают медь на днища кораблей, а мы все на ракушках плаваем. Единственное, чего мы придерживаемся, так это строгих правил в бою. Наши адмиралы еще в XVII веке их утвердили, и они служат нам до сих пор.

— Однако же сия тактика немного успехов принесла французскому флоту.

— Но поражения не от того, что тактику не соблюдали: мастерства не хватает в ее проведении. Сам король Людовик XV в 1765 году предписывал в приказе предпринять строй кильватерной колонны, как единственный боевой порядок флота.

Де Шаплет поднял бокал и хмуро вспомнил: