Ущелье дьявола

— Ну, слава богу! — сказал Трихтер и вздохнул с облегчением.

— А где же вы подадите ему вашу просьбу? — спросил Реймер.

— О! У меня уже место приготовлено. У входа во дворец принца-примаса, Карла Дальберга Император остановится там, чтобы позавтракать и принять депутации из окрестных селений. Двое егерей из тех, которые стоят там цепью, большие поклонники моего умения пить, обещали устроить мне доступ к великому человеку. Я только боюсь оробеть. Ах, если бы мне можно было опьянеть! Вы, вероятно, считаете меня ужасным болтуном. Но если я говорю с вами неумолкаемо в течение получаса, то я делаю это вовсе не для того, чтобы надоесть вам, а с целью подготовки к предстоящему разговору с императором. Я навостряю язык. Я приучаю его двигаться, не заплетаясь.

Но вдруг Трихтер прервал свою речь и снова весь затрясся.

— Вот теперь уже явственно слышно, как кричат: Да здравствует император!

И действительно, восторженный гул приветствовал приближавшегося чудо-человека. Огромная толпа народа прихлынула к тому месту, где стояли разговаривавшие.

Глава шестьдесят девятая ЯД

Судя по восторженному гулу народа, ошибиться было невозможно.

— На этот раз, действительно, едет сам император, — сказал Трихтеру его спутник. — Поспешим и мы.

И они пустились бегом по направлению дворца принца-примаса.

— Пожалуйста, — обратился к Реймеру Трихтер, — побудьте со мною, как можно дольше, мой дорогой, не уходите совсем. Подождите, пока я вернусь, чтобы я чувствовал на себе взгляд друга в то время, как буду подходить к страшному человеку, и знал, что дружеская рука поддержит меня, если я упаду в обморок.

Затем он отыскал своих егерей, которые велели ему стать возле них, обещая пропустить его вперед в тот момент, когда император будет сходить с лошади.

И хорошо, что они поторопились, потому что к стоявшему на площади народу прихлынула еще такая огромная толпа людей, что яблоку некуда было упасть, так что Трихтеру и Реймеру вряд ли удалось бы протиснуться через такую сплошную массу.

Для Трихтера время летело с быстротою молнии. Кровь стучала у него в висках. Сердце захлопнулось в груди. Он уже подумывал отказаться от подачи прошения и бросить хлопоты об обеспечении своей матери.

У него даже мелькнула надежда, что вдруг император передумает, заключит мир с Россией и вернется обратно во Францию, не останавливаясь даже во дворце принца-примаса.

Но тут заиграл трубный оркестр, раздался бой барабана, и Наполеон показался на площади, сопровождаемый громогласными восторженными криками.

Император ехал верхом рядом с коляской, в которой сидела императрица. Он отдавал поклоны народу.

И Трихтер чувствовал, что он окончательно теряет присутствие духа по мере приближения императора, про которого скорее можно было выразиться, чем про Атланта, что он несет весь мир на своих плечах, вернее, — в своей голове, если только не на голове.

Подъехав к дворцу принца-примаса, Наполеон сошел с коня.

Принц-примас, окруженный свитою, стоял с обнаженной головой в дверях дворца.

Он обратился с восторженным приветствием к императору, который сказал ему в ответ несколько благодарственных слов, потом императрица вышла из коляски и вместе с императором намеревалась подняться по лестнице во дворец.

— Теперь ступайте! — сказал егерь Трихтеру. — Как раз пора. Ну, живо!

Трихтер бросил на Реймера умоляющий взгляд.

— Помолитесь за меня! — шепнул он ему.

И, быстро сжав ему крепко руку, он пошел вперед, шатаясь, но, увы, не от вина!

— А, немецкий студент! — сказал Наполеон. — Я люблю эту гордую молодежь. — Что вам угодно, друг мой?

Трихтер пробовал ответить, но ему сдавило горло, и он не мог выговорить ни слова.

Он только протянул к императору правую руку, в которой держал прошение, и при этом выронил свою фуражку из левой руки: он не мог удержать двух предметов сразу.

Император, улыбаясь, взял бумагу.

— Успокойтесь, — сказал он. — Вы говорите по-французски?

Трихтер делал над собою невероятные усилия.

— Моя матушка… — бормотал он. — Ваше величество… Мой дядя тоже… Он убит… Но я… Я не француз.

Он чувствовал, что как раз говорил не то, что хотел сказать.

— Вот что, — сказал император. — Так как вы говорите по-французски, то идите со мною во дворец, там вы и скажете мне лично, что вам от меня надобно.

Барабаны забили поход, и под их грохот император стал подниматься по лестнице, держа в руках прошение.

Трихтер шел позади него, растерянный, как какое-то пятно во всей свите, подавленный всей этой торжественностью, опьяневший от блеска, утонувший в нем.

Так вошел он в приемный зал.

Император принял милостиво представителей королей и принцев. Для каждого у него нашелся какой-то комплимент.

В разговоре с генералом Шварценбергом, представителем Австрии, он хвалил его воинские способности, которые он знал и ценил.

Барону Гермелинфельду, который передал ему поклон и привет от прусского короля, он сказал, что наука — космополитка, и что такой ум, как у барона, делал всех людей равными.