Ушел и не вернулся

- А заметили, когда он у ней, дверь не притворена. Чтоб мы, значит, чего не подумали.

- Она-то, может, себя и блюдет, да чтоб мужик своего не добился... Нельзя ж столько времени все о работе! Командировочный, известно, до баб лют.

Сплетни были, в общем-то, благожелательны: оба холостые, ихняя воля. (Паспорта при вселении предъявлялись и, естественно, обследовались.)

- А может, у них любовь?

- Может, и любовь.

Пал Палыч с Зиночкой посмеивались, но немножко и стеснялись. Особенно Пал Палыч, чувствовавший, что в подозрениях гостиничной обслуги есть доля истины.

Однако дверь они стали закрывать. Фабричные новости, набегавшие версии не предназначались для посторонних, возможно, заинтересованных не только интимными подробностями ушей...

В так называемых "хозяйственных делах" для профессионалов есть своя увлекательность. Подобна преследованию скрывающегося уголовника погоня за прячущейся, "задами" перебегающей из документа в документ, пропадающей, вновь возникающей или уничтожаемой цифрой. Похождения иной накладной запутаннее, чем трюки и петли опытного вора-гастролера. К тому же цифры и накладные намеренно разбегаются в разные стороны; их надо выследить, изловить, собрать вместе и доказать, что они "из одной шайки".

Городская фабрика не обещала, конечно, головокружительных загадок, но попотеть и покорпеть с ней придется.

Принимали ткань по весу и количеству рулонов. А готовую сдавали по количеству рулонов и метражу. Вес как показатель напрочь выпадал. Количество же рулонов везде сходилось.

- Пал Палыч, как сводят вес с метражом? - спросила проницательная Зиночка при первом же обмене впечатлениями, едва выйдя с фабричной территории.

- Никак.

- Совсем никак?!

- Угу. Говорят, нереально. Не изобретешь им способ исчисления?

Кибрит призадумалась, мысленно прослеживая технологический процесс. Мойка ткани. Обезжиривание. Сушка на крутящихся нагретых барабанах (дышать нечем). Окраска (тоже ароматно). Вторая сушка. Протяжка. Сколько килограммов грязи и жира отдал каждый рулон? Сколько впитал килограммов при крашении? Сколько потерял, пока сушили (недосушили, пересушили)?.. Да еще брак. Да возврат на перекрас. И от операции к операции то сухое, то мокрое, то сухое, то мокрое уследишь ли за весом!

- Нет, Пал Палыч, это целая диссертация.

Между тем именно в замене веса метражом крылись возможности для воровства - тут просто не могло быть двух мнений!

- Жаль, - вздохнул Знаменский. - Скопин рекомендовал мне тебя как квалифицированного специалиста.

- Польщена, - фыркнула Зиночка. - Знает, на ком воду возить.

Удостоверясь, что вокруг никого нет, Пал Палыч схватил ее в охапку и перенес через лужу. Он верил, что Зина не подведет. До сих пор не подводила.

* * *

Единственной реальной зацепкой, которая вскоре попалась Знаменскому, был перерасход красителей. Из месяца в месяц, из года в год.

В "красный уголок", отведенный Знаменскому для допросов, он пригласил начальника красильного цеха Зурина.

Пришел. Невидный, егозливый мужичонка лет пятидесяти. Прятал взгляд острый и умный. Упорно играл под дурачка. Сначала просто совсем "ничего не понимал".

- Повторяю, Зурин, - по десятому разу втолковывал ему Знаменский, "левое" сукно, изъятое в магазинах, с вашей фабрики!

Зурин вздыхал с видом невинного страдальца.

- Отродясь у нас "левака" не бывало.

- А почему тогда перерасход красителей?

- Да какой там перерасход! Никакого перерасходу!

"Сказка про белого бычка. Обратимся к фактам".

Знаменский заглянул в записи:

- Вот хотя бы артикул восемьдесят шесть дробь сорок. Вместо трехсот килограммов вы израсходовали четыреста пятьдесят.

- Вам, конечно, виднее, - равнодушно отозвался Зурин.

- И куда пошли лишние сто пятьдесят килограммов?

- Как куда? С кашей я их, что ли, съел? Вся эта дробь сорок, сколько ее было, вся в производство пошла.

- А сколько ее было?

- Сколько завезли, столько и было.

"Ты глупый? Ладно, будем оба глупые".

- Давайте считать вместе. Завезли триста кэгэ, - Знаменский крупно вывел на листке "300" и показал Зурину. - Я верно записал?

- Ну?

- Истратили четыреста пятьдесят, - он написал это число над прежним. Выходит сто пятьдесят кэгэ лишку.

- Да откуда взяться лишку?

- Туго у вас с арифметикой, товарищ Зурин. Вспомните, как это делается. Пал Палыч положил перед ним листок. - Глядите. Сверху большее число, под ним меньшее, слева ставится знак вычитания, внизу под чертой пишется результат. Давайте считать...

Зурин листок отодвинул.

- Вы меня семь раз простите, абсолютной глупостью занимаетесь! Это ж бумажка! А с фабрики план требуют - завезли тебе дробь сорок или не завезли.

- Но нельзя же красить артикулом, который кончился.

- Жареный петух клюнет - покрасишь. Я вон шестой год начальником цеха, и завсегда у нас так. То одного красителя нету, а другого навалом, то наоборот. То партия - не краска, а дерьмо-дерьмом. Чего делать? Соберется в красильне целый совет: и мастера и старые рабочие. "Давай того подсыплем маленько... теперь этого... Ну-ка макни. Подсуши. Пожиже. Погуще..."

Рассказывал Зурин, казалось бы, чепуху, но Пал Палыч почуял правду. А тот продолжал: