Ускользающие тени

Это было собрание писем, тщательно упакованных в пластик. На некоторых из писем виднелась подпись Генри Фокса, два были подписаны Кэролайн и еще несколько – от Эмили и Луизы. Но внимание Сидонии привлекло то, что на первый взгляд ей показалось объемной книжицей и в действительности было дневником. На первой странице значилось: «Дневник Сары Леннокс, 25 февраля 1755 года, Килдер-Хаус, Дублин. В честь десятого дня рождения». Сидония едва удержалась от восторженного вскрика и крепко прижала переплетенный в кожу дневник к груди.

– Что там? – с любопытством поинтересовалась Джейн. – Ты выглядишь так, как будто увидела призрак.

– Так оно и есть. Помнишь, я говорила тебе, что интересуюсь жизнью людей, которые некогда жили в Холленд-Хаусе, особенно жизнью Сары Леннокс?

– И что же?

– Не могу поверить своим глазам, но это ее дневник! Боже мой, мне он просто необходим!

Ее мать повела себя так умно, что Сидония не удержалась от нежного поцелуя в щеку. Обведя взглядом помещение, Джейн полушепотом предупредила.

– Немедленно смени выражение лица. Здесь повсюду перекупщики. Веди себя так, как будто тебе он безразличен.

Ее дочь разразилась хохотом:

– Я обязательно сделаю все, что в моих силах. Спасибо за помощь.

– Отойди, – прошипела ей Джейн уголком рта. – Вон тот красавчик уставился на нас.

– О Господи! – захихикала Сидония.

Как и ожидала Джейн, на дневник нашлось еще двое претендентов: красавчик, чье внимание привлекала скорее сама Сидония, нежели торги, и сухой, как вяленая рыба, лысый мужчина с унылым лицом. Сидония решила, что это сотрудник одного из музеев. Американка в брюках в обтяжку и пластиковой шляпке попыталась торговаться, очевидно, желая приобрести кусочек английской истории, но остановилась, дойдя до сотни фунтов. Сотрудник музея дошел до пятисот и остановился, видимо, потеряв интерес. Сидония подняла руку и, подмигнув аукционеру, что позабавило ее мать, стала обладательницей документов из Холленд-Хауса за пятьсот пять фунтов.

Несмотря на страстное желание немедленно перечитать дневник Сары от корки до корки, Сидония сдержалась. Эйвбери был домом, а дом означал совместные обеды и коктейли, а также обмен сплетнями, и Сидония не желала разочаровывать родителей, проводя время в обществе дневника. Отлично понимая, что следующего визита домой ей придется ждать еще долго, Сидония очаровала гостей, приглашенных сегодня на ужин к Джейн, умело разыгрывая роль знаменитости, как того и хотела ее мать, а после ужина поиграла на фортепиано. Одной ей удалось остаться только поздней ночью.

Намереваясь прочесть всего несколько страниц, Сидония открыла дневник и с трудом начала расшифровывать написание букв, принятое в восемнадцатом веке. Но вскоре она освоилась с рукописным текстом и по-настоящему заинтересовалась. Вся жизнь Сары от впечатлений милого ребенка до первых здравых замечаний подростка живо прошла перед глазами Сидонии в этих искренних словах.

«Красавец так и не узнает, чего лишился, – подумала она, вспомнив об аукционе. – Это настоящее живое прошлое!»

«Я определенно решила написать леди Сьюзен о том, что не любила Е.В., что он мне просто нравился, несмотря на то что это неправда. Хотя он бесчувственный; недостойный и бесчестный человек, я по-прежнему люблю его».

«Боже мой, наконец-то я узнаю правду», – подумала Сидония, но уже следующие слова заставили ее похолодеть:

«Случилось невероятное: я теряюсь в догадках, не зная, как объяснить это событие. Несколько дней шел снег, но сегодня распогодилось, и мы вышли в парк. Пока мы в Чаще возились с Чарльзом Джеймсом, я случайно взглянула в сторону и увидела существо, которое до сих пор считала служанкой или крестьянкой, видела несколько раз в доме и в саду и о коем, несмотря на его странный облик, я раньше мало задумывалась. Но сегодня, рассердившись на ее грубый взгляд, я бросилась в погоню. Моя добыча скрылась в вихре снежных хлопьев, и все же я успела заметить в ее поведении нечто удивительное, будто существо было духом или призраком, а не смертным человеком из плоти и крови».