Усмешки Клио 2

Как на поле КуликовомЗасвистали куликиИ в порядке бестолковомВышли русские полки.

Перегаром самогоннымЗа версту разит,Поднатужимся немного —Будет враг разбит…

А у меня именно тогда, на излете лета 80-го года, возник не то чтобы терзающий душу вопрос, но скорее легкое недоумение: а почему почти никто не вспоминает про другую дату, выпавшую все на тот же год, — из той же, образно говоря, оперы, но еще более круглую? Про пятисотлетие окончания монголо-татарского ига? Полтысячелетия все-таки, да и событие рангом повыше… Куликово поле — всего лишь одна битва, пусть героическая, пусть победоносная — но все-таки не тот решительный перелом, что произошел ровно век спустя. Татар Мамая разбили — но уже два года спустя татары Тохтамыша разорили Русь, сожгли Москву, и вновь князья ездили за ярлыками в Орду, и вновь платили дань… Иго, одним словом. И свержение этого ига отчего бы не отпраздновать? Монеты почему бы не отчеканить, да по радио почему не зачитать хоть бы не роман, рассказов хоть пару-тройку?..

Но не чеканили[4]. И не зачитывали.

Праздник общегосударственного значения справили, по большому счету, на областном уровне — в Калуге. Там и статьи в местной прессе были, и памятник возвели на берегу Угры… Довольно скромный монумент, надо отметить.

Единственное, чем можно было объяснить такое равнодушие, — события, происходившие в 1380 году на Дону и Непрядве, оказались внешне куда более эффектными, чем стояние на Угре. Куликово поле — большое полевое сражение, много убитых и раненых, много героизма и совершенно однозначный результат: враг наголову разгромлен. Но, с другой стороны, — Угра, как учили нас историки, однозначная победа полководческая, победа в стратегии. Одолеть врага, не уложив в землю многие тысячи русских воинов, — если вдуматься, еще почетнее.

А героизм… Героизм у нас те годы, если в нем нуждались в пропагандистских целях, появлялся словно сам собой, словно по мановению волшебной палочки… В роли волшебников выступали чаще всего не историки, но авторы как бы исторических романов и режиссеры со сценаристами как бы исторических фильмов. Самый известный и одиозный пример — режиссер Эйзенштейн и его фильм «Октябрь». Батальное кинополотно получилось: рявкает пушка «Авроры», матросы и красноармейцы бегут через дворцовую площадь, юнкера с озверелыми лицами строчат из пулеметов, укрывшись за баррикадой-поленницей, но проигрывают в яростной схватке… Красиво и героично. Куда героичнее, чем реальность, в которой заняли Зимний без драки, вообще без единого выстрела, — когда после полуторачасовых переговоров ударный женский батальон ушел с постов, оставив без защиты Временное правительство. Причем снимал Эйзенштейн свою картину в 1927 году, когда хватало живых свидетелей «штурма Зимнего». И ничего, прокатило. Скушали.

Казалось бы, только кликни клич, — и снимут фильмы, и напишут романы, и будут лезть татары Ахмата с озверелыми лицами на высокий обрыв Угры-реки, и падать вниз под ударами доблестных русских витязей… И всех героев вспомним поименно. Перешерстим летописи — и вспомним.

Однако не кликнули… Фильмы не сняли, романы не написали, герои остались позабытыми.

В общем, юбилей проскочил незамеченным. Но недоумение осталось.

* * *

А ведь если копнуть чуть глубже, то ведь традицию возвеличивания Куликова поля в сравнении с Угрой отнюдь не советские историки заложили. В царские времена наблюдалась та же картина: герои Дона и Непрядвы у всех на слуху — Пересвет, Ослябя, Владимир Храбрый… И к лику святых их причислили, и церкви в их честь строили, и даже броненосцы, на страх врагам, их именами называли.

На Угре же словно и не было героев… Хотя и там — пусть без генерального сражения — хватало перестрелок, стычек, схваток и боев местного значения. Неужели никто ничего героического не совершил?

Не говоря уже о том, как возвеличивали до семнадцатого года Сергия Радонежского, идейного вдохновителя похода на Куликово поле[5]… А Вассиан, архиепископ ростовский, сыгравший в 1480 году почти ту же роль, что Сергий в 1380-м?

О нем — глухое молчание. Даже не канонизирован Русской православной церковью.

2. Об истории-лайт и о Карамзине

В советские времена на самом деле существовали две истории Руси-России. Одна версия — для историков, для профессионалов. Излагалась она в специализированной периодике, в сборниках, в монографиях, — и все это чтиво человек без исторического образования мог воспринять с трудом.