Уснут не все

Когда автобус проезжал Селли Ок, он спал. И проснувшись, обнаружил, что едет по незнакомым ему улицам. Он проспал свою остановку и оказался в унылой части Бирмингема, в которой никогда не был. Может, он где-то за Лонгбридж? В панике он сбежал вниз по лестнице. Вышел из автобуса и встал возле закрытой фабрики и оптовой фирмы по продаже сари.

Все здесь было негостеприимным. Самоотвращение душило его. Неужели я не могу выходить из дома без карты? Он прожил в городе десять лет, но не узнавал этот район. Будто, пока он спал в автобусе, улицы и здания переместились, чтобы сбить его с толку.

Он двинулся по главной дороге в ту сторону, откуда приехал автобус. Однако устал и, в конечном счете, повернулся лицом к деревянному забору, окружавшему стройплощадку. Там на него накатил приступ такой ярости, что она обернулась для него сломанным зубом и порезами на ладонях. Стиснув челюсти и скрипя зубами, он почувствовал, как на зубе сбоку хрустнула эмаль. Рот наполнился мелкой крошкой. Но когда зуб сломался, напряжение ушло из его тела. Сконфузившись, Фрэнк ждал, когда накатят волны боли. Но этого не случилось, и он решил не ходить к дантисту. Он не знал, где в городе есть дантисты. Затем он заметил маленькие кровавые полумесяцы на ладонях, оставленные его собственными ногтями. Он уже давно их не обкусывал. Его ногти были неприятно длинными и походили на женские. Как они так сильно отросли и он этого не заметил?

Пытаясь повторить маршрут автобуса и найти какой-нибудь ориентир, Фрэнк безнадежно заблудился. Он зашел в дешевую женскую парикмахерскую, которая была единственным местом, где он смог бы найти хоть что-то знакомое и спросить дорогу. Девицы с аляповатым макияжем переглянулись, когда он обнаружил, что не может произнести ни слова. Он просто стоял и дрожал перед ними. Вскинув руки вверх в немом отчаянии, он покинул лавку, красный от стыда. Дар речи вернулся к нему лишь у обочины, где он встал, что-то бормоча. Кто-то пялился на него. Домой его отвезло такси.

Подобного никогда раньше с ним не случалось, но он считал, что потенциал для таких перемен всегда присутствовал. В заднем отсеке такси он спрятал лицо лацканом пальто и кусал нижнюю губу, пока глаза не наполнились слезами.

* * *

Два дня спустя, а может, три или даже четыре, кто-то постучал во входную дверь, причем довольно настойчиво. Поэтому Фрэнк спрятался, улегшись на полу комнаты для гостей. Он слышал голоса в соседском саду. И знал, что посетители пытаются заглянуть в дом через задние окна.

Остаток дня он непрерывно курил сигареты «Силк Кат» и расслабился, лишь когда стемнело и гостиную огласила музыкальная тема из «Улицы коронации». От мысли о том, чтобы выйти и купить еды, его затошнило, поэтому он прогнал ее от себя.

Фрэнк снова попробовал прикрепить сломанные шкафы к стенам кухни, но только изранил пальцы. Он пошел наверх, чтобы промыть ранки, но оказавшись на площадке, не смог вспомнить, зачем туда поднялся. Поэтому пошел в спальню и лег на кровать. Вокруг него стоял запах духов, старой мебели, пыльных ковров и фритюрного масла. С бульканьем включились радиаторы. Он почувствовал себя в безопасности и закрыл глаза.

Где-то посреди ночи в комнату на четвереньках пришла Флорри и забралась на кровать. Села Фрэнку на грудь и засунула ему в рот тонкую, холодную руку.

Об этих ужасах: заметки к рассказам

«Куда приходят ангелы» очень похож на мой более ранний рассказ «Материнское молоко» в том смысле, что я попытался рассказать страшную историю с точки зрения ребенка или человека, по-детски непосредственного. В нашей жизни есть время, когда большинство из нас, вероятно, пережили самые страшные ужасы, рожденные воображением. И для меня первый набросок рассказа такого рода бывает не запланированным, а предвосхищенным в виде каких-то образов и зачастую составляется на основе нескольких строк, озвучиваемых чьим-то голосом. Я слабо представляю, во что выльется эта история. И еще такие рассказы для меня экспрессионистичны, я стараюсь найти образ, который произведет на меня впечатление, каким бы странным он ни казался. И я не подхожу к этим историям рационально. То, что получается в первом наброске, нуждается в тщательной переработке, но я стараюсь сохранить стиль и голос, которые присутствовали в нем с самого начала.