Усталая смерть

— Буду, как штык. Но и вы не забывайте, что после горькой пилюли мне леденец нужен.

— Получишь свой леденец. На выбор. Спокойной ночи. Тебе надо выспаться и хорошо выглядеть.

— До завтра.

Журавлев убрал телефон в карман.

— Кто это?

— Завтра еду в Ватутинки. — Он указал пальцем на фотографии макета. — Это вам не филиал какой-нибудь, а настоящий бордель. На меня есть заявка.

Настя расхохоталась.

— Ты, Дик, пользуешься успехом больше, чем я. Ну что, девочки-проституточки, кофейку попьем?

— Заваривай и покрепче, — согласился Вадим. — Так вот. У меня возник еще один вопрос. Как я понял, ты, Женечка, устанавливал прослушки в гостиничных номерах. Работал на какого-то дядю. И судя по тому, что Настя попала именно в один из этих номеров гостиницы «Москва», то можно с уверенностью сказать, что мы имеем дело с одной конторой.

— Но от этого ничего не меняется. — Метелкин махнул рукой. — Мы уже обсуждали этот вопрос.

— Меня другое интересует. Аппаратура?

— Высший класс. Япония.

— И это понятно. Номера в Ватутинках очень похожи на гостиничные. Аппаратуру, очевидно, закупали оптом. Нет смысла разбивать на фирмы и партии.

— Допустим, — согласился Метелкин. — Вопрос-то в чем?

— Принцип работы техники меня интересует. Мою голую задницу пусть снимают, не жалко. Но я хочу пообщаться с клиенткой, но так, чтобы меня не услышали.

— Ничего не получится. Жучки стоят везде. Они очень чувствительные. Шепот уловят.

— Значит, дело дрянь?

— Постой-постой… А ванны в номерах там есть?

— Джакузи.

— Вот это я точно помню, что в ванных комнатах жучки не устанавливались и камеры тоже. Там снимать-то нечего, туда, как правило, поодиночке ходят. А шум воды заглушает микрофоны. К тому же аппаратура нежная, а там сырость и пар.

— Отлично! Лазейка все же есть!

Настя принесла чашки с кофе.

9.

Отчет генералу о проделанной работе — это пустая трата времени, считал Марецкий. Черногоров никогда не лез в дела и даже не давал советов и рекомендаций. Он только слушал, и не всегда можно было понять по его безразличному, но задумчивому виду, улавливает он суть сказанного или спит с открытыми глазами. А для самих себя нет смысла пересказывать то, что уже знаешь. Вот если во время отчета у кого-то из сотрудников появлялась интересная идея или возникал спор, генерал реагировал тут же. У него загорались глаза, и он начинал следить за ходом дела, как за хоккейным матчем.

Монотонный бубнеж Марецкого, похоже, егс мало интересовал. Это не хоккей, конечно, а скорее пасьянс, который раскладывал один, а другой пытался понять, что он делает, ни черта не смысля в картах.