Уставшая от любви

– Да, мне надо было, чтобы ты уехала, чтобы все произошло без тебя, чтобы у тебя было алиби. И тут я вспомнила, что Машка накануне пригласила нас с тобой к себе на дачу. Я поняла, что это судьба. Знала я также и то, что ты понятия не имеешь, где находится дача Маши. И что ты поедешь в Ковригино, а не в Улитино, куда она переехала не так давно. Главное для меня было – вытащить тебя из дома, чтобы ты оказалась среди людей, чтобы куча народа могла подтвердить твое алиби.

– Подожди. Это правда, что после того, как я уехала, Сережу разбудил телефонный звонок одной из его пассий?

– Да, ему сначала звонила Юдина, с которой он очень мило поговорил, лежа в постели, договорился с ней на завтра о свидании. Даже спросил, что ей купить, какие духи. Он еще говорил с ней, когда ему позвонили с другого телефона, и это была уже Лиза Воронкова. Ты бы слышала, о чем он говорил с ней… Как отзывался о тебе, как радовался, что ты уехала и ему не придется этой ночью выполнять супружеский долг.

– Так вот что тебя так разозлило!

– Да, сцена в прихожей, где он вел себя как последняя свинья, и два этих звонка. Он словно провоцировал меня, зная, что я все вижу и слышу. В принципе всего этого было вполне достаточно, чтобы я пристрелила его тогда же, прямо в постели. Но у меня было две задачи. Первая – убить его. Вторая – постараться запутать следы, чтобы меня не раскрыли, а для этого нужно было добавить немного абсурда в происходящее, удалить логику, чтобы потом, когда начнется следствие, разматывание клубка событий привело в тупик. Если бы я застрелила его, когда он находился в постели, то это могло бы навлечь подозрение на тебя. А вот если он будет одет, как будто его пригласили на свидание, тогда могут предположить наличие еще одного действующего лица – настоящего убийцы.

Катя вышла из кладовой с пистолетом, вошла в спальню и, нацелив дуло на ненавистного ей Голта, заставила его одеться. Дрожа от страха, он подчинился ей.

– И пиджачок свой бархатный с золотыми пуговицами надень, – сказала она, получая, я думаю все же, довольно сомнительное удовольствие от всего процесса.

Потом она схватила подушку и заставила Голта пройти в гостиную, где, продолжая держать его на мушке, высказала ему все то, что думала о нем.

– Слова вылетали сами, словно бабочки. Много бабочек.

Слушая ее, я представила себе черный бездонный ящик фокусника, выпустившего под купол цирка тысячу черных бархатных бабочек.

– Все ему припомнила. А он стоял и слушал сначала молча, потом стал умолять меня опустить пистолет. Я подумала еще тогда, что на экране он и то смотрится куда правдоподобнее, чем в жизни, где каждое произнесенное им слово звучало как фальшивка. Знаешь, а ведь он до конца не верил, что я выстрелю, иначе не стал бы меня под конец оскорблять. Прошелся по моей внешности, возрасту. Сказал, что я просто завидую тебе, что у тебя такой муж. Я и выстрелила. Благодаря глушителю звук был не такой громкий, как я себе представляла. И когда он упал и я поняла, что все кончено и что теперь мне надо как-то быстро действовать, я, боясь реакции соседей (хотя я знала, что в квартире отличная звукоизоляция), затащила его в гардеробную. Боже, Ната, сколько было перьев повсюду! Думаю, что только эту деталь я и не могла предугадать, решив воспользоваться для приглушения звука подушкой.

– Да-да, этот пистолет с глушителем. Ты на самом деле хорошо подготовилась. – Я почувствовала, как в горле моем пересохло. Мне до конца не верилось, что все, что я слышу, правда. – Я понимаю, ты сбросила тело вниз, как это делали строители с мешками мусора… Но как ты устроила за такой короткий срок камеру хранения на вокзале?

– Очень просто. На Павелецком у меня на самом деле зарезервирована одна ячейка, которой я пользуюсь уже полгода и где один местный фермер оставляет мне банки с маринованными грибами. Порядок цифр я помнила наизусть. Номер телефона Марины я тоже узнала несколько месяцев назад, когда она одалживала у меня деньги.

– Марина?

– Да, у нее было тяжелое положение, ей нужно было срочно внести какой-то там платеж в банк, и она одолжила у меня всего-то двенадцать тысяч, просила не говорить тебе ни в коем случае. Она вернула мне их через две недели.

– Но по телефону она не узнала твой голос, так?

– Она не знала мой голос по телефону, потому что я ни разу ей не звонила.

– А чемодан? Когда ты успела занести его в колясочную?

– Перед тем как ей позвонить, я, прибравшись в квартире, спустилась по черной лестнице, прошла незаметно в колясочную с чемоданом. Между лестницей и колясочной узкий темный проход, который не обозревается консьержкой.

Я поражалась, как она все ловко придумала, точнее, продумала, и это при том, что в гардеробной лежал труп Голта!

– Ты не представляешь себе, насколько в тот момент у меня ясно работала голова! Словно кто-то подсказывал мне, что делать. Позвонив Марине и дождавшись, когда она покинет свое рабочее место, я сбросила обмотанный простыней труп вниз, быстро сбежала по лестнице, с большим трудом подтащила его к выходу и оставила в кустах. Мне же надо было пригнать твою машину!