Уставшая от любви

Открыв ноутбук, я показала Сереже модели, которые мне приглянулись. Конечно, если бы я покупала машину для себя, наверняка выбрала бы ретро, но Сереже больше подходили «Мерседес-Бенц» или «Альфа Ромео», тоже черного цвета.

Как ни странно, наши вкусы сошлись – ему тоже понравился «Мерседес-Бенц». Мы мирно поговорили о предстоящей покупке, я заверила, что Андрей Куценко, парижанин и мой всегдашний помощник в европейских делах, займется документами.

– И на чье имя будет оформлена машина? – Сережа очень старался, чтобы голос не выдал его напряжения.

– На твое, конечно. – В эту минуту я мысленно рассталась с чемоданом денег, потому что сразу представила себе зал суда, бледное лицо судьи в парике и деревянный молоточек, одним ударом разбивающий мою жизнь и любовь.

– Спасибо, дорогая.

Он даже помог мне собрать тарелки.

У нас приходящая прислуга, которая всегда убирает под моим или Катиным присмотром, поскольку я не хочу, чтобы чужая женщина совала нос в мои вещи, бумаги и дела. На уборку я даю ей всего два часа, и за это время она должна успеть многое. За хорошую работу я хорошо плачу.

В тот вечер, понятное дело, никакой прислуги не было, и Сережа принялся разыгрывать любящего супруга, вернувшегося после рабочего дня к жене. Мы с ним убрали на кухне и отправились в спальню смотреть телевизор. Разделись, расположились на высоких подушках, я принесла блюдо с клубникой. Повторять любовную сцену у него, само собой, никакого желания не было. Да и зачем, машина-то, считай, в кармане. Оставалась глупейшая американская комедия о двух идиотах, которые никак не могут найти чемодан с миллионом.

Потом Сережа как-то быстро уснул, а я все не знала, чем себя занять. Осознание того, что я живу во лжи, что меня не любят и не ценят, только используют, что у моего мужа с полдюжины любовниц, одна из которых настолько юна, что уже одним этим причиняет мне боль, – все делало меня глубоко несчастной. И жить с мужем было уже невыносимо, и развода я не хотела. В какой-то момент захотелось выйти на балкон и закричать во весь голос. Чтобы сорвать горло. Чтобы выплеснуть боль и напряжение. Чтобы освободиться.

Можно было хлебнуть коньяка, но Катя как-то предупредила меня, что если я стану глушить боль алкоголем, то быстро скачусь в пропасть. Она описала мою жизнь в обнимку с бутылкой довольно скупо, но моя буйная фантазия тут же дорисовала всю картину. Вот я, пьяная, хожу по своему ресторану в чем мать родила, в одной руке бутылка, в другой сигарета, посетители смотрят на меня в ужасе и разбегаются. Я даже увидела заголовки в журналах «Наташа Соловей устроила дебош в ресторане «Мопра», «Что сказала бы Жорж Санд?» и «Сергей Голт поместил Наташу Соловей в психиатрическую лечебницу».

Нет, кричать с балкона я не буду. Я заварила себе чай со смородиновым листом и отрезала кусок творожной запеканки, доставленной рано утром из «Мопра». В контейнеры Олечка, помощник шеф-повара, помимо запеканки положила жареных перепелок, мягкий сыр и апельсиновое желе. Да, не очень-то я слежу за фигурой, не получается у меня.

Пришла в спальню. Сережа сладко посапывал во сне, прямо как ребенок. Я укрыла его одеялом, зная, что он даже летом любит спать в тепле, и легла сама.

Проснулась я глубокой ночью, так мне показалось, от телефонного звонка. Все мои страхи всегда были связаны с близкими людьми (Катя, Сережа, мои друзья и преданные сотрудники) или с ресторанами. Больше всего я боялась ночных звонков с известием о пожаре.

Это была Катя. Я напряглась. Взглянула на часы: всего-то десять часов!

– Катя, что случилось?

– Слушай, твой наверняка где-нибудь на съемках или еще где, – начала она, и я услышала за ее словами музыкальный фон, какую-то попсу: ум-ца-ум-ца-па. Да и голос Кати звучал весело. Куда ее занесло, мою серьезную подругу?

– Катя, ты где?

– В жизни не угадаешь! – залилась она веселым смехом. – Слушай, приезжай к нам! Здесь так весело!..

Она была пьяна, определенно.

– Мы у Машки. За городом! Здесь шашлыки и все такое. – Тут она перешла на шепот: – И здесь Вадим.

Вадим Сажин был моей первой школьной любовью, и вот он, думаю, любил меня всю жизнь. Такую, какая я есть. Полненькую, маленькую, острую на язык, немного злую и даже жестокую. Он часто говорил мне, когда мы оказывались вместе в компании: «Вот так и съел бы тебя, Натка!»

Он тоже нравился мне, но не настолько, чтобы видеть его каждый день. Он инженер, работает на крупном заводе, у него золотые мозги, и он до сих пор живет один. Высокий, худой, с глазами бассет-хаунда – добрейшей души человек, бесконечно преданный мне.

Катя, ох эта Катя! Она давно уже намекает мне, что лучшей альтернативы Сереже, чем Вадим, и не придумать. Быть может, когда я окончательно выкарабкаюсь из этой болезни, называемой любовью, я и обращу свой взор на Вадика.

– И что же Вадим?

Из спальни я уже перебралась в кухню, чтобы можно было спокойно разговаривать с подругой.

– Вадим, как всегда, один, – хохотнула она. – И спрашивал о тебе. Смотри, Натка, отобью.

– Как можно отбить то, что мне не принадлежит? Забирай.

– Послушай, ты все равно сейчас одна…