Устные свидетельства жителей блокадного Ленинграда и их потомков (СИ)

Информант:

Об этом мне рассказывала тетя, которая… Она… она служила на аэродроме, служила ефрейтором или что-то подобное в обслуге аэродрома. С 42-го года, кажется, она пошла служить. Это давало ей, естественно, какое-то провиантское довольствие улучшенное. Вот. Тогда много служило женщин. Была просто гражданская обслуга, а была… она была в погонах. То есть она была военнообязанная. Точнее… она даже ветеран войны в связи с этим, что она погоны носила во время войны. И со своим аэродромом в дальнейшем, прошла там до Прибалтики и куда-то там дальше. Аэродром бомбардировщиков, кажется, он перемещался. Вот. И она рассказывала факт, который меня в свое время так немножко потряс. Вот, допустим, столовая летчиков-бомбардировщиков. Столовая. Самообслуживания в то время не было. Самообслуживание придумали при Хрущеве. Вот. А всегда в столовых подавали, накрывали официантки. Вот. Столовая летчиков, там в блокаду были официантки и подавали более-менее какую-то жрачку такую калорийную, потребную для летчиков, чтобы им поддерживать свои силы. Вот. Летчики эти летали бомбить Хельсинки, помимо военных объектов, там каких-то немецких, они регулярно… (нрзб.) Хельсинки, чтоб неповадно было. Вот. Это во-первых, а потом были аэродромы в блокадном городе, которые самые близкие были… до Хельсинки близко было лететь. Естественно, их сбивали в большом количестве. Вот и больше нескольких месяцев там ни один летчик не задерживался, он просто погибал. Пригоняли новых летчиков, так? Новые погибали. Еще новых. Самолеты, летчиков. Вот. Поэтому эти летчики… была страшная вольница. Они знали, что они рано или поздно погибнут — скорее рано, чем поздно. И вот например летчик в столовой. Подходит к нему официантка, накрывает. Он заявляет: «Сегодня ты будешь спать со мной». Она начинает что-то возмущенно там… говорит: «Что ты? Как же так?» — Достает ТТ и тут же ее пристреливает. Тут же при всех в столовой. Его не забирают никуда, этого летчика. Его не забирают в штрафбат, его не забирают никуда. К нему подходят: «Эй, ты что, совсем уже? Нервы шалят, что ли?» — то есть несколько строгих слов. Просто несколько строгих слов, и эту официантку уносят, а он доедает свое и идет дальше, завтра он улетает. Такая жизнь интересная. Вот он в силу того, что он летчик, он… хуже ничего не придумаешь. Вот. У этих летчиков была такая традиция. Так как наверху холодно там, в стратосфере, где они летят в своих бомбардировщиках, да? На высоте восемь там или десять тысяч километров, не досягаемо для зениток, да, при подлете к Хельсинки? Вот. Их одевали в унты, в овечьи перчатки, в тулупы, в кожаные… В кожаные на овчине шлемофоны. Вот. Это довольно дорого стоило, видимо, но необходимо было людей обеспечить. У них была такая традиция. Значит, когда экипаж не возвращается из полета, то все, что осталось от экипажа, делят товарищи по общежитию. Поэтому эти унты, перчатки и прочее приходилось завозить помногу. И в один прекрасный день решили наладить учет и пресечь эту традицию. Вот. И так моя мама оказалась там. Начала девятнадцатого, или сколько ей там было лет, пошла туда работать учетчицей на этот аэродром и учитывать эти унты, давать их под расписку. И требовать отчетности. Но она была как бы гражданская обслуга, называли. Ну вот. Вот такие факты, конечно, они… их было не узнать из официальных там каких-то фильмов, нет.

Интервьюер:

А еще что-то, что ты знал, но чем ты не мог поделиться в классе, или знал, что об этом не расскажут на уроке в контексте рассказа о блокаде?

Информант:

Ну я не думаю, что я… Нет, такого не было, но я, вообще, ни с кем не стремился чем-то делиться. Обязательно с кем-то делиться? Не знаю…

Интервьюер:

А как ты думаешь, В., знаешь ли ты о блокаде достаточно или там мало, или много?

Информант: Я думаю, что я знаю мало, на самом деле. Ну достаточно, может быть. Вот интересный факт уже во время перестройки. Оказывается, немецких офицеров, которые были задержаны, которые отдавали приказы о бомбарди… об обстреле мирного города, по сути, да, они были задержаны, некоторые из них. Их судили, приговорили к повешению. Это повешение состоялось на площади у… около этого, кино «Гигант», «Гигантхолл»[152]. И вот в 90-е годы показали кадры хроники. Площадь выглядела очень скромно, деревянные дома, то есть этих сталинских, которые сейчас там стоят, ампирных, еще не было. И как вешают. Показали эту виселицу. Четверо, по-моему, их было. Поставили на борт грузовика открытого. Вот. Толпа народу огромная. Грузовик отъехал, они повисли. Вот такие кадры… такого не показывали в советское время. Вот. Ну это так, немножко. Предполагалось, что вешают только нехорошие люди, оккупанты там ну это уже 46-й год там, или что.

Интервьюер: А как ты считаешь, стал ли ты знать больше о блокаде в последние годы, когда об этом стали, ну, больше говорить? То есть узнаешь ли ты что-то новое?