Устыдись, вандал !

Но именно потому она бесценна для науки. Именно там мы можем проверить свою теорию, не подвергая человечество опасности. Мы считаем, что сумеем начать ядерную реакцию в обычном камне и получить постоянный источник энергии. Мы верим, что сможем не допустить взрыва.

Если даже многочисленные опыты, которые потребуется провести, приведут к радиоактивному заражению или даже постепенному уничтожению планеты, выигрыш будет неизмеримо больше потери этой никуда не годной планеты.

Последняя фраза вызвала движение в зале: что-то среднее между дрожью страха и восхищением отвагой человека, приносящего целую планету в жертву науке. Видимо, их удивило, что мы зашли так далеко.

После недолгого раздумья пришло чувство облегчения. Вот простое решение вопроса! Перенести подальше от Земли не только эксперименты Ван Дама, но все испытания ядерных устройств. Успокоить страхи и заставить заткнуться тех гуманистов, которые предпочитают обречь человечество на застой, чем рисковать его будущим. С их точки зрения это может принести одни выгоды. И если кто-то из присутствующих вообще думал в этих категориях, решение могло быть выгодным для всего человечества.

- Я не верю в чудеса, - продолжал доктор Ван Дам, когда зал успокоился, - но положение этой планеты, такой далекой, что потребовался большой прогресс науки, чтобы до нее добраться, и вместе с тем достаточно близкой, чтобы можно было использовать ее для нового прыжка в науке - кажется чудом.

Это для тех, кто ищет санкции высшей силы для оправдания того, что все равно требовалось сделать.

А теперь я спрашиваю: согласны ли народы мира, чтобы мы использовали для научных целей этот такой убогий и со всех иных точек зрения бесполезный естественный полигон, который тысячелетия ждал, пока нам понадобится?

Ответ Генеральной Ассамблеи был положительным.

Ни доктор Ван Дам, ни кто-либо из присутствующих в зале, которые, как и пристало политикам, не заглядывали в будущее дальше ближайшего голосования, не сказали кое-чего до конца:

"Это правда, что мы разработали теорию запуска управляемой ядерной реакции для любого вида материи, однако пока нам не известен способ остановить начатую реакцию.

Мы считаем, что в будущем нам удастся этот способ найти, что медленная реакция не выскользнет из наших рук и не поглотит всей планеты, прежде чем мы найдем возможность ее остановить; что в будущем наука сможет даже найти способ дезактивации зараженной планеты. Мы надеемся, что так оно и будет.

Однако мы знаем наверняка, что без дальнейших экспериментов развитие ядерной техники затормозится, поэтому, если даже целая планета будет уничтожена, жалеть не о чем".

Как всегда, впрочем, нашлась группа скептиков, усомнившихся в нашем праве уничтожать какую-либо планету. Всегда находятся недовольные, но, как всегда, так и на этот раз, большинство перевесило.

Впрочем, результаты решения должны были сказаться на наших потомках - по крайней мере, так мы тогда считали.

Я говорю "мы", потому что входил в группу, проводящую эксперимент, причем вовсе не был героем. Героев там вообще не было. Правильно или нет, но решили, что это не зрелищное мероприятие, которое можно показывать широкой публике, поэтому никто не искал фотогеничного ученого, который мог бы олицетворить эксперимент в глазах миллионов телезрителей.

Журналисты, верные своей традиции приведения даже самых значительных научных достижений к минимальному общему знаменателю, то есть дешевой сенсации или слезливый сентиментальности, попытались сделать звезду из доктора Ван Дама, бывшего научным руководителем всего предприятия. Доктор, однако, не захотел сотрудничать.

- Вам не кажется, господа, - сказал он им, - что пора уже общественности поддерживать научные исследования потому, что они необходимы, а не потому, что ей нравитсякакой-то щеголь, которого выбрали на роль героя?

Ответ этот не привел журналистов в восторг, и они попытались уцепиться за капитана Лейтона, отвечающего за транспорт, но его ответы оказались совершенно нецензурными.

До меня они так и не добрались. Я был начальником связи, или, говоря попросту, телетехником, с массой дополнительных обязанностей. Даже если бы они ко мне пришли, это ничего бы им не дало.

Во мне нет ничего от популярного героя. Если я и эксперт в своей области, то лишь потому, что рано постиг истину, которую понимает каждый лентяй, если у него голова работает как надо: жизнь эксперта легче, чем жизнь невежды.

Есть одно обстоятельство, предопределившее мой рассказ об этой истории.

Начальник связи сидит в своей норе, окруженный экранами мониторов, показывающими все участки работы - поэтому я видел все, что произошло.

Потому и только потому именно я рассказываю об этом. Я не был и не буду героем. Просто я видел, что произошло. И мне стало плохо, как и всем, кто видел. Сейчас я стараюсь избегать людей, мучимый стыдом и чувством вины. Нет, все мы далеко не герои.

С самого начала все было задумано как истинный научный эксперимент, как совместная работа, в которой индивидуальные амбиции полностью подчинялись высшим целям.