Утерянное Евангелие. Книга 1

«Карина» постепенно замедлила ход и наконец прекратила движение. Самые ловкие из пиратов, закинув «кошки» на тринадцатиметровую высоту борта, принялись подниматься на палубу судна.

— Брандспойты, к бою! — скомандовал капитан, и неожиданно для непрошеных гостей матросы, стоящие на палубе, стали сбивать карабкающихся бандитов водой, словно жители осажденного средневекового города-крепости. Первая атака сомалийцев была сбита, и Колобов, вздохнув с облегчением, скомандовал:

— Полный!..

…Как вдруг получил удар прикладом в спину и упал грудью на панель приборов. Сзади него стоял невысокого роста негр с длинными «дредами» и автоматом в широких и крепких руках.

— Приплыли… — на ломаном английском сказал он и криво усмехнулся.

Очевидно, часть пиратов вскарабкалась на судно с другого борта. Все случилось так быстро, что стоящий рядом старпом Сокольский даже не успел удивиться. Он только почувствовал, как под лопатку ему уперся ствол автомата.

— Гибель альбатроса — плохая примета, — в крайнем отчаянии только и произнес он.

— Море не прощает ошибок… — соглашаясь с ним, сипло ответил лежащий на приборах капитан…

Глава 2

«И дым отечества…»

А воздух другой. А небо голубее… И земля зеленее…» Все, как в хорошем старом кино. Родина… В этом году украинский журналист Виктор Лавров решил провести отпуск, не выезжая за рубеж. Он был сыт по горло островами с аборигенами, жаркими и не очень странами со всей их экзотикой. Кроме того, зная все плюсы и минусы «солнечного рая», начиная с людей и заканчивая вредными насекомыми, свой долгожданный отпуск Лавров ни в одном из этих мест не проводил и никому бы не советовал.

А здесь, в глубине родной Украины, в Яблунивке… Здесь даже петухи кричат по-другому, по-свойски… А как запахнет подсохшей скошенной травой с лугов или паленым керосином из примуса, на котором крикливая соседка варит обед для поросят — вообще больше никуда не хочется. Вспоминаются старенькая бабушка с крынкой вечернего молока, ее хатка с аккуратной соломенной крышей и разноцветные половички по всему дому. Кружевные вышитые полотенца-рушники: «Ось моя робота. Вишивати колись була охота», — аккуратные уютные подушечки на старых панцирных кроватях, образа святого Серафима и Николая Чудотворца в углу…

…Уже старушки нет много лет, остались одни воспоминания. Но детство, лучше которого ничего не было… «Эх, как хочется побыть ребенком… Лавров, возьми себя в руки! С тобой твои дочки!»

Виктор специально снял домик в селе, подальше от столицы, чтобы по-настоящему отдохнуть душой, широкой украинской душой с любовью к бескрайним степным просторам, густым лесам и бесконечным глубоким песням. Лавров лежал прямо на воде посередине небольшого пруда, берега которого поросли ивовым кустарником и густым камышом. Утренняя рыбалка удалась. В прибрежных зарослях на хрупком деревянном мостке лежала старая бамбуковая удочка, взятая напрокат у соседа, и улов. Полведра карасиков с детскую ладошку величиной станут вкуснющей сельской ухой на обед и не менее изумительным ужином, приготовленным на сковороде, в сметане. Этот пир вдали от цивилизации Виктор обещал своим Даше и Лизе.

«Задерживаются девчонки. Сколько же можно спать?! Уже, поди, и девять утра». Виктор неторопливо повернул голову в сторону маленького пляжа, если так можно было назвать небольшой бережок справа. На нем загорали несколько приезжих, чьи палатки стояли неподалеку. Дым от костра чуть поодаль будоражил воображение любителей шашлыков.

«Нет, не идут… Вот же чертовки маленькие», — продолжал ворчать про себя Виктор и тут же сыронизировал: «Подожди, подожди, Лавров. Это если они чертовки… то ты — черт?.. Ну да. Черт. Но сейчас больше похож на тюленя…» Виктор упоенно прикрыл глаза, продолжая наслаждаться своим «парением» на воде. Как хорошо!.. Счастье, когда тебя никто не трогает…

…Внезапно чьи-то сильные руки ухватили Лаврова за щиколотки и дернули вниз под воду. Все произошло настолько быстро, что журналист даже не успел опомниться, как захлебнулся. Пузыри воздуха вырвались на поверхность, словно из подземного вулкана.

В один момент перед тонущим Виктором, как ускоренная кинолента, пронеслась вся его жизнь. Детство, родная Борщаговка, школа и хоккей у дома в насквозь промокших ботинках. Последний звонок с девочкой-первоклашкой на плече. Разведшкола и война в Афганистане, верхом на БМД, когда так хотелось просто жареной картошки с луком. Университет Тараса Шевченко и первая любовь — девушка из Непала с «миндальными» глазами Прия Кансакар. Следственные органы и морг на Оранжерейной. Семья, дети, дом. Острова, людоеды, моджахеды, террористы… Но почему здесь, на родине, почти под домом?.. Беда… Беда…

На водной глади пруда осталась только шапка-котелок, которую Лавров носил для защиты от солнца. На илистое дно медленно спускались сорванные с лица солнцезащитные очки…

* * *