Утерянные талисманы и текила

Я мог игнорировать это, но горький гнев в крови не давал сидеть на месте. Я не хотел ничего не делать. Оправдания и пассивное ожидание конца делали из меня труса.

Я хотел что-нибудь уничтожить.

«Моя очередь сдерживать твой гнев?».

— Замолчи, — зарычал я.

«Не стоит говорить с собой. Ребята из гильдии заметят, и как ты объяснишь?».

Я подавил ярость в груди.

«Я думал, ты хотел выжить. Провоцируй меня дальше, и мы окажемся в той…».

Той пустоте безумия. Той жуткой буре бесконтрольного гнева и жестокости, которая охватила нас обоих четыре ночи назад, поглощая наши разумы, соединяя и терзая нас.

Страх путал наши мысли. Колкое презрение Этеррана притупилось, он без слов соглашался.

Я посмотрел на телефон еще раз, а потом убрал его в карман. Тори ушла искать способ спасти меня. Она делала все, что могла, даже разбила мое доверие и подвергла моих лучших друзей опасности. Может, она сейчас рисковала жизнью.

А что делал я? Принял неизбежное… или придумывал оправдания?

Стук из комнаты. Хрупкая брюнетка отодвинула стул и приближалась робко к общему принтеру, словно он был спящим зверем.

Вопрос звенел между мной и Этерраном, и я оттолкнулся от стены и прошел в комнату, глядя на контрактора, которая не заметила меня.

Когда я дошел до нее, Робин забрала стопку распечаток и ждала, пока напечатается остальное. Принтер застрял. Бормоча под нос, она беспомощно смотрела на него, а потом огляделась, но не в ту сторону, где шел я.

Я подавил эмоции, как делал почти десять лет, подавил Этеррана. Его присутствие стало тусклым огоньком холодной ненависти в уголке души, и боль, гнев и отчаяние потухли во мне… на время.

Пустота наполнила меня, и когда я заговорил, голос был мягким и дружелюбным.

— Нужна помощь?

Робин повернулась, радостно улыбаясь, ее голубые глаза за очками с темной оправой посмотрели на меня.

— Да, прошу. Я не знаю, как…

Ее голос утих, рот раскрылся. Она побледнела, зрачки расширились, она резко вдохнула носом. Она прижала бумаги к груди, как щит, ее язык тела кричал только об ужасе.

Стыд сдавил мое горло — рефлекс на ее страх меня. Из-за того, каким я позволил себе стать.

Но откуда она знала, что нужно бояться меня?

Этерран насторожился в его черном гнезде во мне, и мои подозрения усилились. Робин Пейдж что-то знала обо мне. Может, не всю правду, но хоть что-то.

Я посмотрел на инфернус, висящий ниже ее охапки бумаг, на медальоне был символ, который Этерран узнал.

— Эзра, — запоздало выдавила она, глядя на меня так, словно я мог стать демоном и оторвать ей голову.

Я ответил спокойной улыбкой. Мне нужно было узнать, что ей было известно и откуда.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Наушник затрещал, голос Аарона зашептал оттуда:

— Пора, Тори. Он идет в гараж.

Я напряженно вдохнула.

— Услышала.

Вечерние события начинались.

Хоть я не видела дверь из трещины между листами фанеры, тихий стук засова узнать было просто. Мужчина появился в поле зрения, под сорок, вел себя уверенно, что странно вязалось с его плоскими чертами лица.

Он прошел к кафедре. Он щелкнул зажигалкой, и появился язычок огня. Этим он зажег три свечи в подсвечнике, и их огонь был неестественно алым. Сияние озарило его простое лицо, он убрал зажигалку в карман и повернулся. Он пропал из виду, дверь гаража хлопнула.

Я щурилась в жутком алом свете свеч, а Джастин осторожно вытащил телефон и подвинул сияющий экран перед собой. Он направил камеру на щель, в которую следил, и стал записывать.

Заметив мой вопросительный взгляд, он прошептал:

— Улики. Никогда не знаешь, когда они понадобятся.

Я чуть не отметила, что магия плохо получалась на фотографии, но людей запечатлеть можно было, включая мификов.

— Еще двое идут, — прошептал Аарон.

Ручка двери загремела, вошла юная пара. Кроме длинных тонких черных свеч, они выглядели нормально в джинсах и куртках. Они зажгли свечи от зловещих огней подсвечника, а потом опустились у серебряного кольца на полу, лицом к его центру. Их свечи тоже горели алым, и на стенах огонь плясал будто текущая кровь.

— Это не все, — даже шепотом голос Аарона звучал напряженно. — Черт… сколько их там?

Я не ответила, едва дышала. Одно движение рукой или ногой, и фанера заскрипит, посыплется пыль, насторожив пару внизу. Сердце колотилось от адреналина, я прижалась лицом к щели.

Дверь гремела, приходили мужчины и женщины, их было поровну. Они приходили по одному или по двое, все под тридцать или немного за тридцать. Каждый нес свечу и зажигал ее от подсвечника, а потом занимал место вокруг серебряного кольца. Казалось, они занимали не случайные места.

Прибыла последняя пара, зажгла свечи и села. Их было двенадцать. Места у круга уже не осталось, брешь была только для деревянной кафедры.

Дверь закрылась, звякнул засов.

Высокий уверенный мужчина прошел к кафедре. Поверх черного свитера и штанов он надел алый плащ длиной до пола с глубоким капюшоном. Ого, я угадала насчет жутких плащей. Сияние цвета лавы от подсвечника мерцало на тени, скрывшей его лицо.

— Приветствую, — сказал он низким серьезным голосом. — Сегодня новая аудитрикс присоединится к нам впервые, завершая наш круг. Приветствуем.