Утешный мир

Читатели моей колонки и книжек часто говорят (или пишут): эка как вы ловко всякие сложные психологические случаи распутываете и как оно у вас все легко и складно получается! Гамма чувств, с которыми это говорится (пишется), многообразна: от искреннего восхищения (бывают же профессионалы!) до совершенно откровенного недоверия (привирает наверняка психолог, но ведь никогда же не признается!). Когда реплика не риторическая и подразумевает мой ответ, я прилежно и однообразно отвечаю, что я, разумеется, выбираю для своей колонки (книжек) самые яркие и показательные случаи, да и к тому же каждую историю всегда компилирую из нескольких 1) для соблюдения этических норм и 2) чтобы было поинтереснее читать. Сама же по себе повседневная работа практического психолога гораздо менее яркая и интересная, и в ней гораздо больше неудач, чем получается в публицистически-литературном варианте ее описания.

Но все равно количество данных реплик и удивлений таково, что мне показалось полезным и информативным для моих постоянных читателей описать типичный неудачный для психолога день. Причем речь здесь будет намеренно идти не о ярких, сложных случаях, в которых психолог так и не сумел разобраться (такое я регулярно описываю), и не о случаях крайне тяжелых, когда толком и помочь-то ничем нельзя (об этом я тоже писала неоднократно), – тут именно рутина, все достаточно просто и понятно, но, увы мне, неудача за неудачей.

Итак, типичный неудачный день практического психолога, то есть меня.

Вечерний прием, четыре семьи.

Первой по записи приходит женщина с девочкой неполных пяти лет. Семья приписана к нашей поликлинике. Девочка почти ничего не говорит – отдельные слова плюс машет руками. Инструкции вроде бы понимает. Явно задержка развития, но какой природы?

– Я не знаю, как с ней общаться, – жалуется мать. – Не слушается она. Говоришь ей, говоришь, а ей хоть бы хны. Мне лор сказал к вам сходить.

– Хорошо, обсудим. Но сначала давайте вашу карточку, – говорю я.

Мать протягивает мне тетрадку, в которой исписано от силы десять листов.

– А где основная карточка? Мне нужно узнать, как развивалась девочка, вердикты неврологов на первом году, последующих…

– А она дома, я не взяла.

– Плохо, но ладно. Тогда рассказывайте сами: беременность, роды, первый год жизни, как спала, ела, когда появилось гуление, первые слова…

– Нам аденоиды удаляли, – подумав, говорит мать. – Ох, и намучились мы! А еще знаете, как трудно все анализы собрать! Мы вот однажды пришли в поликлинику…

Пятнадцать минут напрасных попыток выяснить что-то по существу дела.

– Как вы играете с дочерью?

– Да она сама играет. Ей и не нужен никто…

Девочка между тем расставляет посудку, пытается имитировать еду, питье.

– Ей нужно, видите, это элементы ролевой игры. Но что вы вообще делаете вместе?

– В магазин ходим… Мячик я иногда с ней катаю.

Еще полчаса я пытаюсь объяснить матери, как и что можно было бы сделать.

– Я мать-одиночка, – важно и с некоторой обидой говорит она наконец. – Всё сама, вы это понимаете? Некогда мне это, я ее все лечу, вот когда аденоиды удаляли, знаете… Я думала, вы мне скажете, как сделать, чтобы она меня слушалась, а вы… ну ладно, всего вам доброго, пойдем мы…

Ушли. Я так и не поняла даже основного: у девочки реальное нарушение или педагогическая запущенность?

Следующей приходит женщина с хозрасчетного отделения – приехала с другого конца города, привезла тринадцатилетнего сына. Ухоженная, подтянутая. Ослепительно улыбается.

– Я читала ваши книжки, статьи. Мне очень понравилось. Я вообще увлекаюсь психологией. Очень приятно познакомиться с вами лично.

– Спасибо на добром слове. Мне тоже приятно. А вы ко мне с чем?

Долго-долго рассказывает о своих успехах в воспитании сына. Он учится в математической гимназии. Математикой никогда не увлекался, но «это же хорошее образование, адекватный коллектив детей и родителей, вы же понимаете». С помощью репетиторов с программой вполне справляется. На отдых за границу, языковые лагеря, горные лыжи всей семьей, еще фитнес, тоже вместе с мамой: «Нам говорили про сколиоз, вы же понимаете, нельзя упустить». Пытаюсь поговорить с самим парнем: что тебе нравится, что делаешь с друзьями, что запомнилось из последней поездки? Какие-то формальные бескрасочные ответы, ни на что нет времени, телевизора в семье тоже нет (это зомби-ящик, для ребенка вредно), один ответ явно искренний.

– Что бы ты делал, если бы остался один и ничего не нужно было бы делать?

– Лег спать. Или просто лежал бы и смотрел в окно, на небо.