Утесы Бедлама

– Нет. Но теперь все становится хуже и хуже. Есть место, в которым мы… – Рафаэль отвел взгляд в сторону. Теперь его глаза полностью посерели. – Я должен был уйти туда много лет назад, но они никого не посылали вместо меня до Акилы.

– Я могу отвести тебя туда?

– Да. Пожалуйста. – Рафаэль замолчал и тут же продолжил: – Продолжай говорить со мной. Я почувствую приближение. Это случится скоро и надолго.

– Но ты только что замер на целый день…

– Есть короткие приступы, а есть длинные. Короткие… обычно длятся пять минут, десять. Но потом они перерастают в час или день, и тогда ты понимаешь, что скоро наступит долгий.

– Ты говорил, что как будто замерзаешь… но я не понимаю. Как можно выжить при этом?

Лицо Рафаэля смягчилось, и на секунду он выглядел точь-в-точь как святой Томас. Они были связаны друг с другом. Сходство было поразительным. Я никогда не замечал этого раньше, но теперь не мог понять, как упустил это. Или как не заметил, что он не угасал, а менялся. Или как я оставался глух к историям Инти. В день знакомства она сказала мне, что маркайюк превратились в камень, а не родились такими.

– А как выживают деревья? – спросил Рафаэль.

Должно быть, я невольно замедлился, потому что Рафаэль вернулся ко мне и помог перешагнуть корни. Пыльца была густой, и его пальцы на моем запястье были того же цвета, что и пальцы маркайюк с кладбища. Я не знал, что сказать, поэтому промолчал. Но меня раздирало от желания спросить. Постепенно Рафаэль стал для меня кем-то гораздо важнее Клема, цинхон и всего остального, но он собирался прожить сотни лет, а я был лишь одним человеком из длинной вереницы людей, которых он не никогда не узнает полностью, потому что они умирали со скоростью опавших листьев.

27

Вскоре мы вышли на стеклянную дорогу. Она не выглядела заброшенной. Ничто не росло сквозь кладку, и повсюду лежали изрезанные камни, похожие на те, которые мы с Клемом видели на секе – древних дорогах, на которых инки оставляли валуны в странных местах.

– Семь миль, – сказал Рафаэль, заметив мой интерес. – Торговцы солью ходили по этой пороге. Она почти доходит до Бедлама. Я пытался увести тебя от нее. За ней следят более внимательно.

– Торговцы солью? – переспросил я. Холод усилился, хотя, возможно, всему виной было то, что мы ушли от теплой реки. Перемены в погоде поражали. Мы прошли всего три мили, хотя путь лежал в гору. Я съежился в своем сюртуке. У меня едва хватало сил поддерживать разговор.

– Они приводят детей и забирают соль в монастырь. Бедлам – соляная колония. Вот почему он находится именно здесь. В этих краях соль ценится больше серебра.

– Звучит… обычно.

– А разве не должно?

Возражать было бесполезно.

– Ты не против, если мы остановимся? – спросил я.

– Где-то здесь должен быть дом. По крайней мере он был. Там жили лесники или… – Рафаэль замолчал. Он словно узнал что-то и сошел с дороги.

Я медленно последовал за ним. Деревья росли в два плотных ряда по обеим сторонам дороги – возможно, для того чтобы не люди не сбились с пути. Но даже за ними идти было непросто. В мелких расщелинах бурлила вода, и нам приходилось искать ветки или камни, чтобы перейти их. На пути у нас возникла длинная стена, местами обвалившаяся и увитая плющом. Но я увидел дом раньше Рафаэля. Он, круглый и построенный на скорую руку, напоминал небольшую башню. Дом обрушился, но лишь с одной стороны, а перед ним было расчищенное пространство, похожее на сад. Рядом со стеклянным надгробным камнем, на полянке из мелких горных цветов, стояла маркайюк, но когда мы подошли ближе, она не пошевелилась. Рафаэль кивнул, и мы прошли мимо нее. Дверь в дом была открыта.

Рядом с камином, старым и кишащим пауками, были сложены дрова из хлопкового дерева, и как только я почистил его, пламя хорошо разгорелось. Дом стоял не на поляне, а скорее на участке, на котором деревья были тоньше, а пыльца – тусклее. Ее было достаточно, чтобы видеть все вокруг без костра. Комната была округлой формы, кроме единственного прямоугольного участка, который занимал камин. Зола поднялась в воздух, когда я подбросил больше веток. У окна стояла другая маркайюк. Она не двигалась. Рафаэль смахнул с нее пыль и натер воском одежду, как только мы вошли в комнату. Воздух наполнился теплым запахом воска.

– Рафаэль? – крикнул я. Он исчез, пока я разводил огонь.

– Я здесь, – отозвался он. Его голос доносился из комнаты, в которую вела маленькая лестница в дальнем углу.

Я накинул на плечи одеяло – холод пронизывал до костей, хотя я не отходил от камина, – и поднялся к нему. Он стоял на пороге комнаты, и я вздрогнул, увидев за ним еще одну маркайюк.

– Ты уверен, что мы можем ночевать здесь?

– Они почти мертвы. Они стары. Думаю, тот, кто похоронен здесь, присматривал за ними, и они потеряли интерес, когда он ушел. – Рафаэль кивнул в сторону сада и могилы, на которую выходило окно на лестнице. – Наша тоже здесь, видел?