Утка

Колбасов трех-пяти сортов,

У нас и нету столько ртов.

Живем вдвоем, нам много ль надо?

Поди, как съели за год стадо!

Не правильно живем мы, Зина…

Зина.(Срывает платок с головы, накрывает утку. Коля мгновенно становится спокойным, удивленно смотрит на жену). – Ну все, хватит, это выше моих возможных сил. Так, ты, уточка, пойдешь к себе, никто тебя сегодня не убьет, видимо. А знаешь, а на стол я мясо с картошкой потушу, и хорошо… Салатов настрогаю, пироги, (Осторожно.), колбасы то можно нарезать, гости все-таки? А, Коль?

Коля. – Чего?

Зина. – Колбасы на стол нарезать?

Коля. – А утку?

Зина. – Утку то? Да нет, (Уносит утку.) пусть там еще погуляет, пусть подрастет.

Коля. – (Вслед). Как скажешь! Ты – хозяйка. А интересно, а почему наша деревня Уткой называется? И вранье всякое уткой зовут?! Может, потому что тут выдумщики жили? А? Вот надо же! Маленькая птица, четыре буковки, а какую ответственность на себе несет!? Это ж вранье всего мира…

Зина. – Ты забыл, в больницах тоже утки есть. В психушках. Там поэты в основном лежат: Пушкины, Есенины, вот Коли Макарейкина только нет.

Коля. – Не романтичная ты… А колбасы? Конечно нарежь всякой, салатов настрогай, мясо с картошкой, и хорошо. Давай-ка я еще в магазин сбегаю, куплю чего-нибудь, твой день все-таки, рождения!

Зина. – А и сбегай, Коля, сбегай. Купи, чего хочешь. (Убирает «лобное место».) Вот, чего душа желает и купи… Ты ведь не будешь больше стихи писать?

Коля. – Да нет, я ж не пишу больше. Я шампанского куплю, а? И конфет в коробке. Любимых твоих, а?

Зина.

– А и купи, чего нам деньги то беречь, будем пить, да радоваться… в прозе, желательно.

Коля. – А, чего это ты расщедрилась? А? Барыш какой получила? А ты часом не слышала, кедрач то не собираются под вырубку?

Зина. – Ты что, с дуба рухнул, кто позволит? Мы ж живем с него.

Коля. – Да я так, фигню собираю чегой-то, и зачем, главное?

Зина. – О, Маринка идет. Иди, Коля, иди… (Коля уходит. Зина кричит.) Мари-и-нк, Марина, поди к нам-ка, зайди а, что скажу то.

Выходит, Марина . На ней куртка яркая, джинсы, кроссовки.

Марина. – Чего орешь, как потерпевшая? Случилось чего?

Зина. – Ой, Марина, случилось, а рассказать, даже не знаю, как?

Марина. – Что, и твой бабу завел?

Зина. – Да ну тебя, все ты о своем. Другое тут. Даже не знаю.

Марина. – Ох, неужто Сашку вашего на СВО призвали?

Зина. – Да нет, пока, слава богу, сегодня приедет. С Колей беда, Марина. Страшно мне что-то, беда.

Марина. – Только же вот встретился, нормальный такой, бодрый даже.

Зина. – Так то-то и оно, что на первый взгляд и не заметно, а как копнешь глубже, так беда.

Марина. – А можно как-то поконкретнее, без копки?

Зина. (Вдохнула-выдохнула). – Короче, Николай мой того, (Крутит пальцем у виска.) с ума он сошел.

Марина. – Так они все с похмелья невнятные. Пил поди вчера?

Зина.

– Да не особо. Другое тут.

Марина. – Да не тяни ты уже.

Зина. – Он опять стихами говорит.

Марина. – Пушкиным что ли?

Зина. – Если бы.

Марина. – А кем ещё-то?

Зина. – Не поверишь, опять своими.

Марина. – Иди ты!

Зина. – Чисто своими, про свое, про наше все. И, главное, говорит, а потом раз, и забыл.

Марина. – В смысле?

Зина. – Не помнит он, что стихами говорил. И даже, что говорил, и что имел ввиду не помнит. А раньше помнил ведь… Вчера еще всё нормально было, а сегодня с утра? Вот, что с чего? Ведь сто лет не писал уже.

Марина. – Так может он просто стихи тебе читает? А ты и не допетрила. Про любовь хоть?