Утоли мою месть, пуля

Этот район Москвы Илья знал плохо, хоть и бывал тут частенько. Пролетал мимо в бронированном фургоне, в прошлой жизни, пока сопровождал ценные и особо ценные грузы, наведывался в филиал одного из крупных банков, обеспечивая инкассацию. Рядом громоздятся старые кирпичные девятиэтажки, между ними выходит на поверхность труба теплотрассы, чтобы метров через тридцать скрыться за забором. Здесь четыре зимы назад он впервые увидел Мишку, тот вылез из-под бетонных плит над толстой, в обмотке, трубой и, как звереныш, смотрел на людей в форме. Перепугался до смерти, юркнул обратно и больше не показывался. А утром после смены Илья вернулся сюда, подождал, окликнул выбравшегося на свет божий пацана, шагнул ему навстречу. Тот среагировал моментом – молча рванул вдоль трубы, вскочил на нее, подпрыгнул, уцепился за выступы в кирпичном заборе и перемахнул на ту сторону. Илья сгоряча бросился следом и оказался на кладбище – огромном, старом, заросшем, с жутковатого вида памятниками из белого когда-то мрамора, с надгробиями и склепами, в одном из которых и отыскали потом менты Мишку. Уже после того, как жить они стали все вместе, мальчишка признался, что на кладбище ему жилось хорошо, там было много добрых людей, они приносили ему еду и даже иногда давали деньги. Днем он промышлял среди могил, а ночевать ходил на теплотрассу, где отдавал местным обитателям дневную выручку, за что его не выгоняли на мороз, а разрешали спать в тепле. В общем, кладбище выигрывало по сравнению с детдомом, давало тому сто очков форы, но Илья это безобразие в тот же год прекратил. И вот снова жизнь делает круг, приводит его к одной из исходных точек, с которой предстоит стартовать.

Теплотрассу он обошел стороной, сразу направился к забору. Неплохо, совсем неплохо, чахлые кустики успели основательно разрастись и прекрасно скрывают за собой все, происходящее на трубе. И забор чертовски хорош собой, не забор – мечта налетчика. Постройка старая, затейливой архитектуры – с кирпичными выступами, идущими вдоль забора «лесенкой», одно удовольствие по ней подниматься, что Илья и проделал, в минуту оказавшись на верхней кромке ограды. Внизу все обстояло не так благополучно, теплотрасса здесь уходила под землю, поэтому прыгать пришлось почти с двух метров, но на траву и мягкий дерн. Тогда-то, зимой, в сугроб летел, задумываться некогда было, а вот сейчас надо присмотреться. Но приземлился Илья благополучно, огляделся – нет, пусто, только просматриваются невдалеке позеленевшие от времени и дождей ангелы и вычурные памятники, а живых никого, что сейчас тоже совсем неплохо. Чумное, немецкое – кто только не обрел здесь покой за двести с лишним лет. Иноземцы, дворяне, герои почти всех войн прошлых и нынешнего столетий, актеры, врачи, мошенники, ученые – Илья пробирался между оградами, читал еле различимые, слившиеся с поверхностью камня надписи, с трудом разбирал шрифт, вышедший из употребления больше века назад. Миновал мощный, едва ли не до половины ушедший в землю, покрытый лишайником и мхом склеп, вышел на посыпанную песком дорожку. Странное место – центр Москвы, а людей не видно, и тихо так, аж в ушах звенит, словно провалился к чертовой матери огромный город, провалился в преисподнюю, как ему и было многократно предсказано…

Но нет – появилась на горизонте первая живая душа, даже целых две – издалека вроде женского пола, одеты во все черное, волосы дыбом, курят, спорят о чем-то хриплым матом. Постояли, побросали окурки и потащились куда-то в сторону, пропали в оживших по случаю весны, опутавших надгробия и памятники зарослях. Дальше места пошли людные, навстречу попадались и посетители, даже иностранного происхождения – несколько раз Илья невольно выхватывал в разговоре заморскую речь и даже понимал обрывки сказанного. То ли могилы своих предков господа из Западной Европы искать приехали, то ли, наоборот, давно нашли и ведут к ним дрожащих от любопытства соотечественников. А сам шел, ориентируясь не по приметам, по наитию, искал коллектор, о котором говорил ему Мишка, через который пацан неоднократно лазил и выбирался у железнодорожного полотна рядом со станцией, где полно и терминалов, и вагонов, и составы на путях стоят длиннющие, с километр, если не больше. Звучало все это заманчиво, но нуждалось в проверке, поэтому Илья быстро шел по дорожкам, не обращая внимания на окружающие красоты. Проскочил воздушную беседку под небесно-голубым куполом, подивился размеру толпы, это сооружение окружавшей, и двинул дальше, раздумывая на ходу, что бы увиденное могло означать. Дорога шла под уклон, привела к овражку, на дне которого и обнаружилась зарешеченная труба. Пряталась она за особо жуткого вида полуразваленным склепом, ровесником самого кладбища, и, возможно, поныне хранившем в себе кости москвичей, умерших от чумы еще в шестнадцатом веке. Задумываться об этом Илья не стал, достал из рюкзака купленную накануне за копейки куртку, натянул ее поверх своей и боком пробрался между кем-то заботливо выдранным металлическим прутом решетки и бетонным боком коллектора.