Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости

По сообщению из стрелкового корпуса- у них связи с дивизиями нет, кроме 42 СД, пешими посыльными.

По моему личному наблюдению, от постоянной и жестокой бомбардировки с воздуха пехота деморализована и упорства в обороне не проявляет. Отходящие беспорядочно подразделения, а иногда и части, командирам соединений и заградительным отрядам приходится останавливать и поворачивать на фронт. Иногда — с применением оружия.»

Ворошилов, гневно: «А где командир 10-той САД?»

Командир авиадивизии: «Так точно!»

Ворошилов: «Что — так точно?!»

Командир авиадивизии: «Так точно, ведём боевые действия с максимальным напряжением сил и средств, как Вы, товарищ Маршал Советского Союза, учили!»

Берия, очень мягко, почти ласково: «И как именно ведёте?»

Командир авиадивизии, обиженно: «Я же ведь уже доложил. С МАКСИМАЛЬНЫМ НАПРЯЖЕНИЕМ.

Один боевой вылет в день для истребителя или штурмовика.

Два вылета в три дня — для фронтового бомбардировщика…(из подлинной директивы Наркома Обороны)»

Берия, ещё ласковей: «Хорошо устроилЫсь, сталЫнские соколы…По чётным дням- воюем, по нечётным- водку пьянствуем…

СВОЛОЧЬ!!! Копца, сволочь, я застать не успел! А тебя, сволочь, застал!!!»

Командир авиадивизии, мгновенно, уже стоя на коленях: «Я прошу у Родины, у Партии прощения…»

Берия: «У солдат проси прощения- которые из-за тебя, гад, сейчас под бомбами умирают…Пошёл в пень отсюда! Заместителю свои дела сдай по телефону — и его немедля — в Штарм…И не вздумай мне до трибунала застрелиться- повешу!»

Потом, задумчиво: «Ну, МНЕ всё более-или менее, ясно…

Благодарю Вас, товарищ Сандалов, за горькую правду.

Садитесь пока. Как Вы себя чувствуете? Может, в госпиталь поедете? Ну и ладно, большое Вам за это спасибо. Вы нам нужны.

Товарищ Коробков, как же ВЫ, КОММУНИСТ, могли отдать ТАКОЙ приказ?»

Коробков мрачно молчал…

Член военного совета Шлыков: «Я час тому назад обратился к командующему…что мол, надо просить округ, то есть, извините, штаб Фронта, утвердить наше решение о переходе к обороне.»

«Ну, ну, и что же он Вам ответил»- подбодрил комиссара Берия.

«Хотите, чтобы нас назвали трусами и отстранили от командования армией? — рассердился на мои слова Коробков и говорит: Если хотите, можете вносить такое предложение лично, от себя…»

«И что же, Вы такое предложение — внесли?»

«Нет, не внёс, товарищ Нарком»

«Значит, говорите, Коробков побоялся, что сочтут трусом…За пост свой испугался…И Вы тоже….испугались?»

«Товарищ Нарком! Дайте мне винтовку, и я впереди бойцов в атаку пойду!»

Ворошилов, задумчиво: «Значит, в атаку вы- не боитесь…немцев- не боитесь…а командарма боитесь? Сомнительно. Вот товарищ Сандалов- немца не испугался, и командарма не испугался тоже…И поэтому- я ему верю…А Вам- не верю.»

И Ворошилов отвернулся…И даже не поглядел, как вызванный незаметным движением мизинца Берии опасно-медлительный, с плавным движениями порученец выводит из палатки смертельно побледневших Коробкова и Шлыкова…

Семнадцать часов одна минута. «Камянецая Вежа. Фiлiял Брэсцкага Абластнога Краязнаучага музея.»

«Белая Вежа» — та самая, которая дала имя Пуще, на самом деле- построена из красного кирпича.

Донжон — так на Западе называют такие оборонительные сооружения. Последний рубеж обороны осаждённого гарнизона, когда безжалостный враг уже ворвался в город…

Выбив из древней кирпичной кладки кроваво-красную, секущую кожу, искру- немецкая пуля противно взвизгнула. Немцы уже хорошо пристрелялись к этой амбразуре.

Надо бы сменить позицию, но лейтенант Николай Дамарацкий этого делать не стал…Сил уже не оставалось ворочать тяжеленный станковый ДС. Кстати, отличная оказалась машинка, самое главное, в отличие от «Максима», воды для охлаждения не требует — а то бы давно закипел, как самовар…Удачно он перед войной на полигон попал, новую технику изучать. Изучил, на практике.

Только вот из всех красных командиров, прибывших утром 22 на занятия, он, почитай, один и остался…

«Саня, ты как? Саня, ответь, не молчи! Саня, ты жив?»

Значит, один и остался, без почти…Водички бы попить. Напоследок.

В соседнюю амбразуру влетела немецкая граната.

Всё-таки он продержался почти пол-ча…

«Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…»

Белая Вежа- построена из красного кирпича. Красного, как кровь…

Семнадцать часов две минуты. Лесная дорога Каменец- Пружаны.

Вековая сосна застонала почти человеческим голосом…Потом, вздрогнув всем своим могучим телом, сначала- медленно, медленно, не веря в собственную смерть, а потом всё быстрее и быстрей- начала крениться…Пока не рухнула с громом, разбудившем опушку Пущи, перегородив дорогу…Запахло древесной кровью — живицей.

Полчаса назад здесь остановилась повозка — и люди в зелёной форме прогнали лесную тишину торопливым стуком топоров и визгом пил…Древняя земля — готовила ЗАСЕКУ- как в стародавние времена, встречая поляков, литву и прочих шведов…Работами руководит оказавшийся здесь проездом инженерный генерал Карбышев: «Давай, давай, братцы, навались! Шустрей, браво-весело-хорошо! А то- замёрзнем…»

И зябко, не смотря на чуть спавший к вечеру зной, поводит лопатками…