Утонуть в крови: вся трилогия о Батыевом нашествии

— Как я могу осуждать тебя, сделавшую такой удачный выбор, — ответил Пейсах с одобрительной улыбкой. — Давыд Юрьевич уже сейчас удельный князь, а в будущем может стать и рязанским князем. В Брониславе я разочаровался. Он скуп и недальновиден, мною пренебрегает. Обещал купить нам с Шейной дом в Рязани, но так и не выполнил обещание.

— Мне кажется, в Ольгове жить намного спокойнее, отец, — заметила Саломея. — Здесь меньше посторонних глаз, меньше любопытных ушей и злых языков.

— Богатых людей здесь тоже меньше, чем в Рязани, — озабоченно проговорил Пейсах, усаживаясь на стул. — А я ведь ростовщик, милая моя. Не могу же я давать деньги в рост кому попало. Нет, в Рязани мне жилось бы лучше. Становись-ка поскорее княгиней, тогда мы с твоей матерью свой век доживать будем в княжеском тереме.

Саломея грустно улыбнулась, всем своим видом показывая, что и она мечтает о том же, однако обстоятельства покуда сильнее ее.

— Понимаю, что все не так просто, — закивал Пейсах, поглаживая свою узкую бородку. — Надо все обдумать и взвесить. Оступиться в таком деле никак нельзя, моя девочка. Ясно одно: от Бронислава нужно избавиться.

— Как… избавиться? — Голос Саломеи дрогнул.

— Об этом еще надо подумать, — невозмутимо произнес Пейсах. — Ко всему на свете нужно относиться с предвкушением возможной выгоды. От невыгодного товара избавляются, увечную скотину пускают под нож, поломанным стулом растапливают печь, вороватых рабов продают куда-нибудь в дальние страны… Так всегда было, дочка.

— Но Бронислав сильно любит меня, отец, — тихо промолвила Саломея.

— Поведай Брониславу о своих отношениях с Давыдом Юрьевичем, и ты увидишь, как быстро любовь к тебе Бронислава сменится ненавистью, — сказал Пейсах, глядя на дочь с многозначительным прищуром. — Что есть человеческие чувства? С чем их можно сравнить? Они изменчивы, как весенние ветры. Они могут окрылить человека, а могут утянуть его в бездну разочарований. К чувствам тоже надо относиться, как к выгоде. Ведь жизнь наша — это всего лишь сделка с Богом. У кого-то она выгодная, у кого-то нет. У русичей есть хорошая поговорка: «На Бога надейся, но сам не плошай». Так-то, дочь моя.

Саломея задумалась. Она частенько ловила себя на мысли, что легче всего живется тому, кто ставит выгоду выше человеческих чувств и божеских заповедей. Так, к примеру, живет ее отец, который никогда не терзается угрызениями совести. Не охладеет ли со временем Пейсах к любимой дочери, если увидит, что Саломея не принесла ему ожидаемой выгоды?

Четыре дня гостили Моисей и Саломея у отца с матерью. Все это время коварный Пейсах по вечерам наставлял Саломею, как лучше всего спровадить на тот свет Бронислава, после чего без помех выйти замуж за Давыда Юрьевича. Со слов Пейсаха выходило, что вернее всего действовать ядом.

— На возлюбленного своего не надейся, — поучал дочь Пейсах, — коль Давыд Юрьевич честный христианин, он может отвернуться от тебя из-за твоих недобрых помыслов. А ежели князь Давыд и одобрит твое намерение отравить Бронислава, то по горячности своей он может все испортить. К тому же, дочь моя, из двух супругов один непременно должен быть безгрешен ради будущих детей.

Вот я немало грешил в жизни, зато мать твоя чиста перед Богом. Ты и Моисей в нее уродились. Ни украсть, ни обмануть толком не можете. Плохо, ежели сын или дочь с младых лет к подлости приучены, это сразу в глаза бросается. На таких детях Сатана свою отметину ставит. С такой отметиной хоть в лепешку разбейся, а счастлив не будешь.

— Что за отметина такая? — заинтересовалась Саломея.

— Это язвы, бородавки, пятна разные на теле, — ответил Пейсах. — Иногда у женщины усы могут вырасти, а у мужчины — женские груди. Но самая страшная отметина — это разноцветные глаза. Один глаз, скажем, голубой, а другой зеленый или серый. Если пятна на теле не заметны под одеждой, усы женщина сбрить может, то разноцветные глаза никак не спрячешь. Разве что повязку на один глаз надеть.

— А на взрослого человека Сатана может отметину наложить? — спросила Саломея. — Например, за свершенное злодеяние.

— За злодеяния наказывает Бог, а не Сатана, — пояснил Пейсах и многозначительно повел бровью. — Поэтому всякий неказистый поступок лучше всего совершать чужими руками, дочь моя.

Глава шестая

Недобрые вести

Август выдался жаркий и засушливый.

Пребрана и ее подруги чуть ли не каждый день бегали купаться на Оку.

В один из солнечных августовских деньков девушки привычной дорогой опять отправились к облюбованной ими тихой речной заводи, где было много ивовых зарослей, скрывающих их наготу от нескромного постороннего глаза. Вместе со своими русскими подругами ходила к речному берегу и половчанка Нушабийке, которую Устинья старательно учила плавать. Половчанке было в диковинку, что все ее русские подружки умеют плавать, а иные даже не боятся нырять на глубине. Устинья и ее родители называли половчанку Аннушкой, слегка переиначив ее степное имя на русский манер. Также называли Ташбекову дочь и ее русские подруги.