Утопающий во грехе

О том, что у нее хотели выведать, догадаться было несложно — в спальной под широким подоконником был вмурован небольшой сейф с кодовым замком. Дверца его была распахнута, а внутри ничего не было. Судя по следам на замке, сначала его пытались открыть то ли фомкой, то ли ломиком, а потом все-таки узнали код…

В гостиной на столе красовались полупустые бутылки с настоящим армянским коньяком, остатки дорогой еды.

— Ну, командир, рисуй картину, и будем действовать.

Молодой опер Толик Братко после нескольких удачных совместных дел, которыми он занимался вместе с Севериным, твердо поверил в его способность сразу, с ходу нарисовать возможную картину преступления и выдвинуть рабочую версию. Такими способностями Северин действительно обладал, но не злоупотреблял и «рисовал картины», только поднабрав достаточно фактов и улик. Но в данном случае можно было рискнуть, настолько очевидной представлялась история.

Братко, прибывший на место преступления гораздо раньше, и сам уже явно догадался если не обо всем, то о многом — сыщицкий нюх у него был хоть куда. Фантазии, правда, маловато. Хотя оперу избыток фантазии и чувствительности, в общем, и ни к чему.

— А имеем мы вот что… — приступил к делу Северин. — Девушка и двое ее знакомых мирно садятся за стол и начинают выпивать и закусывать. Потом они, эти знакомые, решают заглянуть в содержимое ее сейфа, о котором им то ли уже было известно, то ли хозяйка поведала за столом. Требуют назвать код, она отказывается, тогда они начинают ее пытать. Пытают долго… В конце концов она не выдерживает и называет им код. Они выгребают содержимое сейфа, добивают ее и исчезают. Примерно так. Надо отрабатывать знакомых, друзей, подруг, искать тех, с кем она собиралась приятно провести время за таким богатым столом.

— Да, поляна накрыта хоть куда!

Братко щелкнул ногтем по бутылке из-под коллекционного коньяка.

— Но есть один вопрос… — отвлек его внимание от гастрономического изобилия Северин.

— Какой?

— Почему она так долго терпела? Почему сразу не назвала код? Судя по всему, ее пытали довольно долго, а она молчала… Почему? Жадная такая была? Бесстрашная? Нечувствительная к боли? Не похоже. Даже внешне.

На большой фотографии, висевшей в гостинице, сразу бросалось в глаза добродушное, беспечное лицо Анжелы.

— Может быть, ее напоили до бесчувствия?

— Может быть. Или чего-то подсыпали…

— Ну, это экспертиза быстро установит.

В гостиную вошел эксперт-криминалист Петя Струминский, возившийся со своими снадобьями уже не один час в спальне. Петя был фанат своего дела. Когда работал он, то можно было быть уверенным, что ничего не будет упущено, все следы и отпечатки обнаружены. Если другие эксперты, например, брали с собой на место происшествия набор из трех порошков и затрачивали на работу по обработке следов максимум час, то Петя не ленился таскать с собой по двадцать порошков и мог провозиться часов шесть, а то и восемь. Ему было страшно интересно работать, он постоянно выискивал новые методики обработки следов, мог даже купить какой-то новый препарат за свои деньги. Так, например, было с люминесцентными порошками. След, обработанный таким порошком, при свете монохромного или лазерного осветителя становился гораздо контрастней и давал основания сделать гораздо более надежные заключения. Последний раз, когда Северин работал с Петей, тот с восторгом демонстрировал ему эффект цианоакрилатов — особых летучих клеев. Помещаешь в закрытую камеру предмет, на котором вроде бы нет следов, например, тот же протертый пистолет, и флакон с клеем. Летучий клей испаряется, предмет покрывается белым налетом, и следы рук становятся рельефными… Петя вообще убеждал Северина, что следы остаются всегда, если эксперты их не выявили, значит, неправильно выбрали техническое средство для обнаружения. И если бы все милицейские эксперты работали, как Петя!

— Ну? — нетерпеливо спросил Братко. — Пальчики есть?

— Выше крыши, — успокоил его Петя. — Буду идентифицировать.

— На теле тоже? — поинтересовался Северин.

— Ну, а куда они денутся?

— Петь, а ты можешь определить, какие оставили до смерти, а какие после? — поинтересовался Северин. Он знал, что это можно сделать, но Северину хотелось дать Пете показать себя. — Или спрашивать об этом уже наглость?

— Да нет, почему, — невозмутимо ответил Петя. — На коже живого человека след руки быстро расползается, как бы расплавляется. А вот на трупе, даже не совсем остывшем, остается как на какой-нибудь кожаной куртке. Поэтому, если тела касались через некоторое время после смерти, то следы будут более четкими…

И тут зазвонил телефон. Северин снял трубку, негромко сказал:

— Да. Кто это?

— Слушай, это ты кто такой?! — яростный голос с восточным акцентом, казалось, разносится по все комнате. — Анжелу мне позови! Немедленно!

— Так кто вы все-таки? — терпеливо спросил Северин.

— Я — отец, понял! Отец Анжелы! А ты кто и что там делаешь? Зови Анжелу, тебе говорят!

— Я следователь прокуратуры Северин…

— Какой следователь?! Зачем прокуратуры?! Что у вас там в Москве творится?

— Так вы не из Москвы звоните?