Утопический капитализм. История идеи рынка

В 1979 году, сразу после выхода книги в свет, Мишель Фуко, тогда уже профессор Коллеж де Франс, приглашает Пьера Розанваллона вместе с несколькими другими молодыми интеллектуалами принять участие в работе своих семинаров в Коллеж де Франс. В эти годы сам Фуко активно занимается темой либерализма и связанных с ним механизмов власти, рассматривая либерализм не как «идеологию», но как определенную парадигму, или набор практик, управления. П. Розанваллон участвует в работе приватного и публичного семинаров Фуко 1979-1980 годов, посвященных теме либерализма. Проблематика либерализма в целом привлекает к себе в этот период пристальное внимание в университетских кругах. Об атмосфере, царившей на семинарах в Коллеж де Франс, в которых участвует Розанваллон, можно судить по живописным воспоминаниям другого их участника, Дидье Делеля, в тот момент совсем молодого университетского преподавателя. Выпустив в 1979 году книгу «Юм и рождение экономического либерализма», Делель также получил от Фуко предложение присоединиться к работе семинаров:

«Я... в меру своих возможностей участвовал в работе приватного семинара, где было сравнительно небольшое число выступавших. <...> Каждый выступал на какую-нибудь одну очень конкретную тему[2]

, и за выступлением, как положено, следовала общая дискуссия. Атмосфера была непринужденной, очень доброжелательной; дискуссии были честными и открытыми. Те, кто был не согласен с докладчиком, высказывались без обиняков, что никогда не вызывало нежелательных последствий. Ни намека на враждебность или соперничество – поэтому можно было спорить с теми или иными тезисами выступлений, не опасаясь обидеть докладчика. На семинарах царила атмосфера свободной дискуссии, исключавшая какие-либо претензии на власть,– освежающая и, в конечном итоге, согласная с духом, характерным для Коллеж де Франс с момента его основания. Фуко, со своей стороны, слушал внимательно – как мне казалось, без каких-либо предпочтений a priori

– не раскрывая тем не менее реальных конечных целей всего предприятия, даже если иногда и складывалось впечатление, что наибольший интерес вызывала у него в этот период Австрийская школа (в особенности фон Мизес и Менгер). Совершенно иной была атмосфера публичного семинара. Даже если вы предупреждены заранее о том, что вас ожидает, вы все равно неизбежным образом испытываете потрясение, когда, собираясь сделать доклад о "Шотландской исторической школе" (тема, как принято говорить, для "широкой публики"), вы оказываетесь на сцене и видите перед собой огромную волнующуюся массу слушателей, зал, заполненный до отказа, плюс – для непоместившихся – установленные в коридорах радиоусилители. И посреди этого моря – Фуко, спокойный, скромно сидящий в своей "оркестровой яме", почти незаметный для взглядов публики – хотя вся эта шумная неразбериха была оркестрована, если можно так выразиться, исключительно для того, чтобы служить дополнительным выражением его славы. Атмосфера действительно живописная и скорее несообразная, вопросы, градом сыпавшиеся после доклада, – но в то же время это был случай, предоставлявший забавные возможности, приходилось отвечать быстро, оставаясь при этом серьезным и не изображая всезнание, невольно испытывая непреходящее удивление (и одновременно восхищение) при мысли о культурных мотивах, которые привели сюда всю эту разношерстную и в то же время столь страстно заинтересованную в происходящем публику»[3]

.

А вот свидетельство самого Розанваллона о ситуации в социальных науках, сложившейся к этому моменту во Франции, и об интеллектуальном контексте, в котором появляется его книга: