Утопия правил

147. Здесь я отталкиваюсь, прежде всего, от работы: Wengrow David. “‘Archival’ and ‘Sacrificial’ Economies in Bronze Age Eurasia: An Interactionist Approach to the Hoarding of Metals” / Wilkinson T. C., Sherratt S., Bennet J. (eds.) // Interweaving Worlds: Systemic Interactions in Eurasia, 7th to the 1st Millennia BC. Oxford: Oxbow, 2011, pp. 135–44. О героических обществах я рассуждаю в:

“Culture as Creative Refusal” // Cambridge Anthropology vol. 31 no. 2 (2013), pp. 1–19.

148. Я, собственно, уже утверждал это в моей более ранней книге: Graeber David. Lost People: Magic and the Legacy of Slavery in Madagascar. Bloomington: Indiana University Press, 2007, pp. 129–31.

149. Например, гунн Аттила является персонажем как «Песни о Нибелунгах», так и «Саги о Вёльсунгах».

150. Разумеется, к жанру фантастики относится очень широкий пласт литературы, от «Алисы в стране чудес» и «Удивительного волшебника из страны Оз» до «Зова Ктулху», и многие критики считают научную фантастику ее поджанром. Тем не менее героическая фантастика в стиле Средиземья остается «немаркированным членом».

151. В другой работе я называл это «феноменом кривого зеркала». См.: Graeber David. “There Never Was a West: Democracy Emerges from the Spaces in Between” // Possibilities: Notes on Hierarchy, Rebellion, and Desire. Oakland: AK Press, 2007, p. 343.

152. Ключевая разница здесь, несомненно, заключается в том, что средневековые карнавалы в основном устраивались низами, в отличие от римских зрелищ.

153. Из его письма сыну, написанного во время Второй мировой войны: «Мои политические убеждения все больше и больше склоняются к анархии (в философском смысле – разумея отмену контроля, а не усатых заговорщиков с бомбами) или к “неконституционной” монархии. Я бы арестовывал всякого, кто употребляет слово “государство” (в каком-либо ином значении, кроме “неодушевленное королевство Англии и его жители”, то, что не обладает ни могуществом, ни правами, ни разумом); и, дав им шанс отречься от заблуждений, казнил бы их…» Далее он добавляет, что, по его мнению, отношения господства хороши только в рамках небольших групп и что единственным светлым пятном в мире является «крепнущая привычка недовольных взрывать фабрики и электростанции» (Письмо № 52 Кристоферу Толкину от 29 ноября 1943 года в: Толкин Джон Р. Р.: Письма / Пер. С. Лихачевой. М.: Эксмо, 2004). Как отмечали другие авторы, утверждение о том, что лишь личная власть легитимна, является отражением давней ненависти к бюрократии во всех ее проявлениях (фашистском, коммунистическом или в виде социального государства): например, Garth John. Tolkien and the Great War: The Threshold of Middle-earth

. London: HarperCollins, 2011, p. 94; Horne Mark. J. R. R. Tolkien. Nashville, TN: Thomas Nelson, 2011, pp. 124–27. Последний отмечает, что «метания между королями и «анархией» не кажутся такими уж странными исследователю истории племен Северной Европы» (там же, p. 125); для того, что я называю героическими обществами, это, скорее, типичное явление.

154. Поклонники Дугласа Адамса вспомнят, что «Автостопом по галактике», еще одна великая сатира на бюрократию середины века, начинается именно с такой ситуации, которая приводит к уничтожению планеты.

155. Благородный воин, противостоящий зловредному волшебнику, – это британская колониальная метафора; колониальные чиновники в Африке почти всегда пытались обнаружить воинские элиты, которыми они восхищались, и если они их не находили, то считали, что воинов при помощи своих уловок изгнали разного рода ведуны, которые, по мнению колониальных чиновников, всегда оказывали пагубное влияние. «Копи царя Соломона» – наиболее яркое художественное выражение этого мифа.

156. Хёйзинга полагает, что забава и игра – это одно и то же. Хёйзинга Йохан. Homo Luden. Человек играющий. Опыт определения игрового элемента культуры / Пер. Д. Сильвестрова. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2015.

157. И если кто-то играет в игру, элемент «забавы» непредсказуем, вплоть до того, что этот человек просто не придерживается правил, а применяет сноровку, или бросает кости, или каким-либо еще образом обращается к неопределенности.