Утопленница

Без устали поёт сирена, зовущая тебя на скалы. Ведьмовские камни Sirenum scopuli, три острых скалы, омываемые волнами Эгейского моря, неподалёку от побережья Капри. Ла Кастеллучча, Ла Ротонда и Галло Лунго. Или, как их ещё называют, архипелаг Сиренузы, либо Капо Пелоро. Гомер превратил их в гарпий, трёх крылатых женщин, певших смертоносные песни Одиссею и его команде. А следом за ним Еврипид, Евстафий, Сервий, Вергилий и многие другие, кто брался за перо, чтобы предупредить читателей о сиренах. Гомер не озаботился тем, чтобы дать им имена (или был слишком мудр, чтобы это делать), но за него это сделали некоторые из вышеперечисленных мудрецов. Например, по одной из версий, их зовут Пейсиноя, Аглаопа и Телксипея. В других краях (испанских, румынских, французских и т. д.) и иных фольклорных системах из них сделали русалок: Sirena, Sirène, Syrena, Sirena˘, Sereia и так далее, и так далее, и так далее, заманивающих моряков на скалы, где они встречают свою смерть. Да, ещё зоологи относят ламантинов, дюгоней и вымерших белоплечих коров (Hydrodamalis gigas) к отряду млекопитающих Sirenia (согласно Иллгеру

[119], 1811 г.), а герпетологи относят некоторых безногих саламандр к роду Siren, к семейству Sirenidae. Они похожи на угрей, но не являются ими. Угрями, я имею в виду. Я поискала определение для существ, похожих на угрей: anguilliform. Ни ламантины, ни сирениды не обитают так далеко на севере, где течёт река Блэкстоун. Некоторые утверждают, что на ламантинах и дюгонях лежит ответственность за появление историй о сиренах, когда считалось, что сирены – это русалки. Правда, ламантины не поют; по крайней мере, не те песни, которые могут расслышать обычные мужчины и женщины. Также они не являются амфибиями. Это млекопитающие, которые вернулись в океан, вроде китов, дельфинов и Ева Кэннинг. Хотя киты поют очень красивые песни, которые мы прекрасно можем слышать.

Моя сирена родом из реки Блэкстоун в штате Массачусетс, реки с таким же названием, как и бульвар, на котором стоит больница, где умерла моя мать. Сирена из Милвилля, Перишэйбл Шиппен, Е. Л. Кэннинг, то есть Ева Луиза, дочь Евы Мэй, исчезнувшая в водах залива Монтерей у пляжа Мосс-Лэндинг, штат Калифорния, когда мне было всего четыре года. Она последовала в море за женщиной по имени Якова Энгвин, чтобы больше никогда не выйти на берег. Бездонное море – это вечная ночь, и Якова Энгвин открыла эту дверь для Е. М. Кэннинг, которая послушно прошла в неё вместе со множеством других посвящённых. Она бросила свою внебрачную дочь (как это произошло с Имп) на произвол судьбы.

– Завязывай с этим бессвязным вступлением, Имп. Ты снова тянешь. Ты продолжаешь вязнуть в сегодняшнем дне, хотя собиралась написать о том, что случилось

тогда.

Это правда (и факт). Я собиралась это сделать, чтобы поставить в этом рассказе жирную точку. Дописать наконец-то мою историю с привидениями, или, по крайней мере, ту её часть, которая касается августа 2008 года. У которой нет ни финала, ни кульминации. Призраки никогда и никого не оставляют в покое, независимо от того, сколько «эффективных» инструкций и духоподъёмных лозунгов предлагают деятели от поп-психологии и мотивационного коучинга. Мне ли не знать. Но, по крайней мере, больше не придётся сидеть в этой синей комнате со слишком большим количеством книг и продолжать попытки разобраться с моей историей с привидениями. Теперь-то я это прекрасно понимаю. Закончив, я покажу результат Абалин, затем доктору Огилви, и больше никому, никогда и ни за что на свете.

В мою дверь постучалась сирена.

Прошло всего несколько дней после того, как я легла в ванну с ледяной водой, чтобы покончить с уховёрткой, наглотавшись воды до состояния полного забытья. Абалин ушла и все свои вещи забрала с собой. Я осталась совершенно одна. В тот день я сидела на диване, где она так часто располагалась со своим ноутбуком, в который раз перечитывая один и тот же абзац какого-то романа. Не могу вспомнить, что это был за роман, да оно и не важно. Раздался стук в дверь. Очень тихий стук. Я бы даже сказала, что это был какой-то боязливый стук, словно стучавший не хотел, чтобы я его услышала, но мои уши его уловили. Никто не стучит так, чтобы его не услышали, верно? Потому что любой стук в дверь или окно буквально требует: «Вот я. Впусти меня».