Утопленница

И где же мы остановились, Имп? О, прямо здесь, на дороге, в ночь новолуния, и сейчас стоит ноябрь или июль. На обочине лежат кучи снега, а может, наоборот, уже достаточно потеплело, чтобы я опустила стекла, и прохладный воздух задувал в мою дрянную маленькую машину. Я мчусь в ночи (признаюсь, в своих ночных экспедициях я частенько езжу слишком быстро, поскольку, когда пытаюсь сбежать от себя, непроизвольно жму на педаль газа). Только что тут никого не было, а в следующее мгновение вдруг появляется она. Просто так, из ниоткуда. Нельзя сказать, что это я на неё наткнулась. Скорее, это она неожиданно появилась. Ладно, не важно. Я-то точно знаю, что имею в виду. Если это ноябрь в Коннектикуте, то я смотрю ей в спину, в то время как она уходит куда-то вдаль, а справа от меня возвышается лес. Если же это июль, то она стоит на обочине, глядя куда-то на юг, в тот сгусток темноты, где скрывается гладь реки. В любом случае она совершенно обнажена. Это удивительно точное описание, несмотря на то что я не собиралась вдаваться в детали. За это меня должны наградить как минимум Серебряной звездой[23].

Я еду быстро и, учитывая то, насколько внезапным оказалось её появление, успеваю пронестись мимо, прежде чем осознаю, что мне только что довелось увидеть. Затем я нажимаю на тормоза. Сбавив скорость, я останавливаюсь на аварийной полосе – если сейчас июль. Если же на дворе стоит ноябрь, я просто останавливаюсь, никуда не съезжая, поскольку здесь нет обочины, да и другого транспорта на разбитой асфальтовой дороге Вулф-Ден не наблюдается. Кроме того, вокруг так много снега, что я, наверное, застряла бы, если бы попыталась съехать на обочину.

Я вглядываюсь в зеркало заднего вида, и мигающие стоп-сигналы окрашивают всё позади меня в красный цвет. Но я её вижу, пускай и едва-едва. Хотя она, застыв голышом на обочине дороги, похоже, меня не замечает. Что бы сделала нормальная женщина в такой ситуации? Поехала бы дальше, решив, что лучше не вмешиваться? Позвала бы на помощь? Вышла бы из машины, как сделала я? Приходится исходить из того, как я сама тогда поступила, хотя и не помню, чтобы мне пришлось принимать какое-то трудное решение. Признаться, я могу быть уверена лишь в собственных поступках. Я поставила «Хонду» на нейтралку, затянула стояночный тормоз и открыла дверь машины.

Даже если она меня и заметила, то не посчитала нужным повернуться. Она просто не обращает на меня внимания. Она стоит совершенно неподвижно – или, наоборот, идёт в мою сторону.

– Вы в порядке? – выкрикиваю я. Она стоит довольно далеко, поэтому мне приходится повышать голос, хотя ноябрьская ночь очень тихая. Если же это июль, то отовсюду раздаётся стрекот сверчков, кузнечиков и, возможно, цикад. – Вам нужна помощь? Может, вас куда-нибудь подвезти?

Она оглядывается на меня вполоборота через правое плечо, либо останавливается и пристально вперивается в меня взглядом.

– Вы в порядке? – вновь спрашиваю я.

Глупо прозвучит, если я скажу, что внешность у неё была неземная, но да, она действительно показалась мне тогда неземной. Более того, это выглядит как-то самонадеянно, правда? Словно я успела повидать на этой бренной земле всё и поэтому могу судить, какие вещи не от мира сего. Конечно, это не так. Но она произвела на меня ошеломительное впечатление: одинокая, посреди непонятно какой дороги и неизвестно какой ночи, когда у меня от холода шёл пар изо рта, либо, наоборот, в воздухе стоял запах остывающего после дневной жары асфальта и дикого винограда. Именно это слово первым пришло мне в голову – неземная

.

Она прищурилась, словно её слепил исходящий от моей машины свет фар. Предполагаю, так оно и было, учитывая, что до этого её окружала полная темнота. Возможно, её зрачки резко сузились, а потом заболели от слепящего света. Она могла прищуриться и, возможно, прикрыть рукой глаза. Позднее я узнала, что у неё голубые глаза, того оттенка, который Розмари-Энн называла бутылочно-голубым. За исключением той детали, что если речь идёт о ноябре, то я увидела, что глаза у неё какого-то странного коричневого оттенка, карего, который кажется золотистым. Тем не менее она сощурила глаза, вспыхнувшие радужными бликами, а затем моргнула, не сводя с меня взгляда. Думаю, слово «дикая» в данном случае звучит более уместно и гораздо менее самонадеянно, чем «неземная». Она улыбается – очень слабо, настолько неуловимо, что, возможно, мне это почудилось. Потом делает шаг ко мне навстречу, и я в третий раз спрашиваю, всё ли с ней в порядке.

– Вы, должно быть, замёрзли до смерти. Так и пневмонию легко подхватить.

Или:

– Комары, наверное, вас совсем закусали.

Она делает ещё один шаг и останавливается. Если до этого она и улыбалась, то теперь уже точно нет.

– Ты не можешь вести рассказ в двух временных плоскостях одновременно, Имп. Либо ты выбираешь один, либо другой, но не все сразу. – Голос у неё ничем не примечательный. Не такой удивительный, как её необыкновенные глаза. Обычный голос, как у любой другой женщины. – Со мной всё было совсем не так.