Утраченные звезды

Татьяне Семеновне не потребовалось убеждать Риту. Та с первого слова согласилась с приглашением. Как сама Катя неоднократно отзывалась о подруге, Рита живет без комплексов.

Мужчины пришли вместе раньше девочек. Они уже отогнали Семенову машину в гараж, в котором Петр умело расположил две машины, и приехали троллейбусом. Как только вошли в квартиру, Семен весело сказал:

— Вот, пожалуйста, получай сестра, своего хозяина и скажи мне спасибо, что я оттащил его от служения бюрократической рутине и ее обязательности задерживаться на работе больше без дела, чем по делу.

— Спасибо, братишка, но с каких это пор рабочий человек Золотарев Петр Агеевич заразился вирусом бюрократизма? — приняла шутку брата и в тон ему отвечала Татьяна, искоса взглядывая на мужа.

— Ах, так ты еще, оказывается, ничего не знаешь? Привел меня в магазин секретарь горкома партии, познакомил с директрисой, очень симпатичной женщиной, спрашивает, где можно найти Золотарева Петра Агеевича. Директриса Галина Сидоровна указывает на соседний кабинет. Подходим, на двери табличка прибита: Зам. директора по административно-хозяйственной части Петр Агеевич Золотарев. Стучимся: из-за двери — властно-басовитый голос, что непривычно для магазина-девичника. Входим: за столом сидит с глубокомысленным видом надутый замдиректора, — смеясь, рассказывал Семен Семенович маленькую юмореску шутливым тоном, лукаво поблескивая глазами на Петра Агеевича.

Петр Агеевич с широкой улыбкой на лице и со смеющимися глазами слушал добродушную шутку шурина, поглядывая на жену, которая веселый иронический рассказ брата приняла за выдуманную шутку, и в конце ее спросила:

— Это правда, Петя?

— Что — правда?

— Ну, это: кабинет замдиректора и ты там… Ну, за столом?

— Правда! — рассмеялся Петр.

— А почему я не знаю? Когда это произошло? — и, несмотря на шуточный оборот сообщения, что-то сорвалось в голосе Татьяны Семеновны.

Уловив этот тон в голосе жены, Петр смутился, покраснел, как виноватый мальчишка. Он никогда ничего от жены, как от ближайшего друга, готового всегда поддержать и поощрить в делах, не скрывал ни на одну минуту. Равно так же поступала и она. И это все очень хорошо, гармонично вкладывалось в основу их обоюдной любви и во весь строй их семейной жизни. Оправившись от смущения, Петр Агеевич рассказал:

— Все произошло вчера, когда Галина Сидоровна распределяла обязанности между мной и Левашовым (я тебе рассказывал, что он вернулся из Чечни). Вчера в тот час я подумал, что это — о моей административной должности — она сказала больше для Левашова, чем для меня. А сегодня она все окончательно определила приказом и даже, для пущей важности, сама собственноручно и табличку на дверь прикрепила. А тут вот Сеня с секретарем горкома (ты его знаешь — помнишь: он нам однажды представлялся) ввалились и пошутили над моим смущением, а потом сказали: Правильно Галина Сидоровна решила, тем более, что ты (это, дескать, я) подал идею сделать Народный магазин. Так что все правильно, Петр Агеевич, — не святые горшки обжигают. Вот я и согласился. А тебе не успел рассказать — Сеня меня опередил.

— А Галина Сидоровна дала вот мне поручение: проект на строительство овощехранилища. Посмотри, пожалуйста, Сеня, может, что подскажешь: вы ведь у себя в колхозе таких сооружений понастроили, ой-ой, сколько: — подал одну из трех папок проекта Семену Семеновичу.

Но Татьяна Семеновна вмешалась в разговор мужчин, взяла все папки и унесла в свою комнату и, возвратясь, сказала: — О проектах после обеда поговорите, а у меня тоже, Петенька, тебе поручение, коль пошла речь о поручениях. Обратите внимание вот сюда, — и указала на расставленные на комоде свидетельства неутомимости, трудолюбия и талантливости Петра Агеевича.

— Что это за выставка? — с огорчением воскликнул Петр Агеевич, недоумевая, взглянув на жену.

Жена многозначительно улыбнулась на его неодобрительный вопрос и необидчиво ответила:

— Это — не выставка, а средство для убеждения тебя в том, что тебе дальше делать, — она говорила, а глаза косила на брата, как бы прося его поддержать ее по такому случаю.

— Погоди, погоди, Петр Агеевич, дай мне вглядеться в экспонаты, коли ты назвал это выставкой, — запротестовал Семен Семенович, подходя к комоду и отстраняя рукой Петра Агеевича.

Он стал молча, с большим интересом прочитывать каждое Свидетельство. Татьяна и Петр безмолвно стояли за его спиной и тоже взглядами водили по свидетельствам.

Петр вспоминал, когда и за что он был награжден этими знаками внимания к его творческим поискам. Под каждым из этих знаков в его воспоминаниях вставали ряды бессонных ночей, мучительных поисков, череда радости от находок и удач решения задач, напряженно-ожидаемых испытаний и тайной гордости за признание результатов творческого труда — и все это в итоге венчалось легкой гордостью от передачи своего, личного труда людям.