Утраченные звезды

Семен Семенович взволнованно поднялся из-за стола, вышел на свободное пространство в комнате, сделал несколько шагов к двери и обратно, но места было настолько мало, что он затопал на месте. Петр Агеевич с таким же волнением смотрел на него и вдруг заметил, что у Семена такие же синие глаза, как и у Тани, только светятся они не небесной синевой, а сверкают синевой прокаленной стали. Семен взволнованно заговорил:

— Но ты, Танюша, пойми как будущий педагог, что прежде чем побуждать молодого человека к такому самовыражению, чтобы он понял смысл свободы и сумел ее использовать, необходимо создать высочайшие благоприятные условия для творческого самовыражения юного человеческого существа. В этом вся суть. Твой Михаил Александрович, как я понял, ищет свой метод в педагогике для создания таких условий и в этом он молодец. Он, очевидно, понимает, что ребенок, которого ведет воспитатель, станет носителем не только общих человеческих ценностей, но высоких качеств с отражением в своем облике конкретной общественной исторической культуры. А вбрось этого ребенка к волкам, он станет членом волчьей стаи, а в случае, если ребенок окажется и не в волчьей стае, а будет брошен на произвол судьбы, он станет уродом, монстром, как говорится.

Слушая Семена и глядя в его глаза с булатным блеском, Петр Агеевич думал: Такой человек, как наш Семен, не свернет в сторону от своего идеала. Социализм врос в его человеческое существо, и он будет свой идеал защищать во всем, в том числе и в воспитании детей. Но такое тонкое дело, как воспитание ребят, надо умно вести. Ребенку или подростку вместе с вооружением знанием надо еще и деликатно указать, в каких человеческих, а не волчьих нормах он должен жить. И использовать свои знания, по себе знаю, не восприми я общественные нормы, потерялся бы я как человек, вот так, как нынче будут потеряны миллионы беспризорников, бродяжек, малолетних бомжей, брошенных на произвол судьбы, при предоставлении им свободы самоопределения. Это же человеконенавистническое угробление ребенка, у которого даже инстинкты человеческие не созрели. Нет, тут нужна забота Дзержинского и трудовое воспитание Макаренко. И он горячо проговорил:

— А что еще школьному директору Михаилу Александровичу искать больше Макаренко и других советских воспитателей. Разве только то, как их методику эффективнее использовать?

— Видишь ли, мой дорогой Петр Агеевич, это-то понимает Михаил Александрович, — вдруг в тоне учителя прибегла к методу убеждения Татьяна Семеновна. — Он указывает на то, что, коль в современных российских условиях такое невозможно совершить и, значит, невозможно отстаивать в научном труде и педагогической практике открыто и прямо, — то и надо найти способ прикрытия метода Макаренко. Иначе тут же завоет весь буржуазный мир, что в России вновь позволено возрождение казарменного воспитания по Дзержинскому.

— Скажи, пожалуйста! — весь капиталистический мир завоет со своей добродетелью эксплуатации, в том числе и малолетних, — какой страх для рабочих людей! — иронически заметил Семен. — И разве мы, теперь тоже составляющие капиталистический мир, можем позволить то, что нам не прописывается.

— Вот именно, — согласилась Татьяна с братом. — Так и наша современная педагогическая наука, выстраиваясь по ранжиру, окрещенная Соросом, сразу же Макаренко и других его последователей предала анафеме, как педагогов-диктаторов.

— Так-то, Петр Агеевич, — в Советском Союзе, независимом государстве, в котором сами социализм и Советская власть были новаторскими актами в подлунном мире, — заговорил Семен Семенович и разогнался, было походить, но наткнулся на ограниченное пространство и просто затопал по комнате. — В то, наше время, ни ты со своими конструкторскими и рационализаторскими изобретениями, ни мы, высокоярцы со своими индивидуальными поземельными распределениями общественного артельного дохода, ни Дзержинский и Макаренко и их единомышленники не были связаны в своей инициативе, направленной на эффективное воспитание, по рукам и ногам международными соглашениями с империалистами мира. Вот почему Советский Союз, если из календаря ХХ века еще исчислить годы войн и время на восстановление разрушенного хозяйства, опередил мир империализма на 100–150 лет в своем научно-экономическом развитии и социально-культурных достижениях. Предатели социализма и Советского Союза загнали нас под крышу империализма, и теперь нам надо думать, как разорвать империалистические цепи, которыми нас опутали.