Утрата и обретение

По склонам холма стекало несколько ручьев, каждый из которых заканчивался в отдельном ограниченном пространстве. В одном загоне Уокер разглядел мелкую жесткую растительность, характерную для земных пустынь, в двух других загонах непрерывно лили дожди. Весьма локальные дожди.

— Ты говорил, что виленджи любят наблюдать за межвидовыми взаимодействиями.

— Это только моя догадка. — Перевернувшись на спину, Джордж лениво свесил набок язык. Задрав в воздух все четыре лапы, пес выглядел одновременно расслабленным и комичным. — Я так и не смог толком понять, чего хотят от нас виленджи. Конечно, я не говорил со всеми, кто здесь находится. Здесь обитают представители нескольких десятков биологических видов, доставленных с разных планет. Если тебе хочется задать им какие-то вопросы, то попытай счастья и поговори с ними. — Перевернувшись на бок, Джордж подмигнул Уокеру. — Но не затевая ссор и драк. Правда, я сделал вывод, что тот трехногий был самым худшим из всей партии, и остальных теперь трудно увидеть.

Рассматривая бродивших вокруг странного вида хищников, Уокер раздумывал о том, как приблизиться хотя бы к наименее отталкивающему из них.

— Просто подойди к нему и скажи: «Привет», — подбодрил друга Джордж. — При этом ты ничего не потеряешь, хотя, быть может, и ничего не найдешь. Мне они понравились, и я решил сказать им об этом. С тех пор мы стали друзьями. — Он принялся обнюхивать какое-то растение, шарообразный цветок которого пробивался сквозь жесткую почву. — Любопытство, как правило, оказывается взаимным. Пын и Пырр, например, нашли мою наружность «не-веероо-ятно не-ряяяш-лиии-вой».

Откинувшись назад и опершись ладонями о землю, Уокер смотрел на животное, похожее на маленького слона, встретившегося со стаей фламинго, семенящих мимо.

— Интересно, что они обо мне думают?

— Спроси их, — посоветовал Джордж. — Они не отличаются застенчивостью. Вообще лишь немногие пленники застенчивы. Почти все теряют природную робость и застенчивость, проведя несколько месяцев в изолированном загоне.

— Месяцев? — воскликнул пораженный Уокер. — Что, некоторые из этих существ находятся здесь уже несколько месяцев?

Пес чихнул и отпрянул от выпрыгнувшего из-под земли розового шарика.

— Так мне сказали. Среди тех, с кем я разговаривал, мало кто пробыл здесь больше года. Раздели это время на число представленных здесь разнообразных индивидов с разных планет, и ты поймешь, что виленджи не только умеют быстро покрывать большие расстояния, но еще и очень заняты.

— Но зачем все это? — Взмахом руки Уокер обвел большой загон и обрамлявшее его ожерелье более мелких загонов. — Зачем они собирают представителей разных планет? Просто для того, чтобы их изучать?

— Я же говорил тебе, что не знаю. Может быть, какие-то наши товарищи по несчастью знают, но я таких не встречал.

— Но кто-то же должен это знать, — задумчиво пробормотал Уокер. — Что, если спросить самих виленджи?

— Ах да, виленджи… — фыркнул Джордж. — Они очень неразговорчивые хозяева.

— Но ты же говорил с ними, — огрызнулся Уокер.

— Пару раз, но очень кратко. Все, что мне удалось из них вытащить, я тебе рассказал. Но, как правило, они немногословны.

В течение следующих нескольких недель Уокер познакомился со многими пленниками виленджи. Некоторые вели себя открыто и дружелюбно, другие стеснялись, третьи не желали общаться. Последних он старался избегать, хотя они и не проявляли явной враждебности. Как, например, мрачный и постоянно подавленный халориец, похожий на трехногого. Вообще, диапазон был очень велик — от слоноподобного зерака, которого Уокер видел в тот раз на холме, до троицы размером с индейку эремотов — существ с переливчатым мехом и комичной утиной походкой. Особи некоторых видов сообразительностью не уступали человеку. Другим, как Джорджу, впрыснули психостимулятор, и они приобрели способность учиться и общаться. Но все же Уокеру показалось странным, что среди пленников не было ни одного, кто мог бы сравниться умом со средним оптовым торговцем из Чикаго.

— Может быть, им пока не удалось поймать никого умнее, — предположил Джордж, когда Уокер поделился с ним своим открытием. — А возможно, они побаиваются. Или у них какие-то другие соображения на этот счет. Мы этого не знаем. Мы на самом деле вообще ничего не знаем, Марк.

— Я знаю одно: отсюда надо вырваться, — заключил он, понимая в душе, что это практически невозможно.

В один прекрасный день чувство изоляции, предчувствие злого рока поразили его с невероятной силой, как и каждую особь из тех, что в тот момент прогуливались по большому загону. Все было нормально: существа бродили, разговаривали, уединялись, некоторые играли в изобретенные ими межвидовые игры. Но в следующий момент искусственное небо исчезло, уступив место низкому прозрачному куполу. Вместе с небом исчез и свет. Все обитатели загона вдруг оказались сидящими, ходящими, лежащими и стоящими в темноте. Но темнота эта не была полной. Какой-то свет остался. Когда глаза удивленного до глубины души Уокера привыкли к темноте, он понял источник этого света.

Звезды.