Утренняя звезда

Все в ужасе ахают, но громче всех кричит пораженная Виктра. Кабель на шее Севро затягивается, и он повисает рядом с Кассием, задыхаясь и дергая ногами. Они раскачиваются рядом, Гоблин и золотой, над головами бушующей толпы, кто-то приставляет к подиуму лестницу, чтобы перерезать кабель, на котором повесился Севро, но люди настолько обезумели, что она не выдерживает веса всех желающих и падает. Виктра уже собирается взлететь на гравиботах и спасти его, но я удерживаю ее:

– Погоди!

– Но он же умирает! – в панике кричит она.

– Так и задумано!

На этой веревке висит не мальчишка, не несчастный сирота, которому нужна была моя помощь, а мужчина, который прошел через ад и теперь по-настоящему верит в мечту своего отца, в мечту моей жены. Мужчина, за которого я готов в любой момент отдать свою жизнь, хотя сейчас он может умереть во имя спасения духа восстания. Кавакс как загипнотизированный не сводит взгляда с Сефи, а та с непониманием смотрит на странную сцену. Черные тоже растерянно переглядываются и ждут ее указаний. Рагнар верил в свою сестру. В ее способность возвыситься над своей судьбой в мире, где нет места милосердию и прощению. Валькирия глубоко поражена. Она молча поднимает топор и перерубает кабель, на котором висит Севро, а потом, немного помедлив, кабель Кассия. Я знаю, что где-то в немыслимой дали Рагнар сейчас улыбается.

Оба падают вниз, и толпа подхватывает их.

С момента прыжка Севро Кавакс не шевельнулся. Все это время он смотрел на Сефи в полной растерянности, не снимая руку с интеркома и готовясь вызвать на помощь своих детей, но сейчас я потерял его в толпе. Сыны Ареса и упыри столпились вокруг своего лидера и отгоняют всех прочих. Севро стоит на четвереньках и отчаянно кашляет. Бросаюсь к нему и падаю рядом на колени, а Холидей помогает Кассию, который лежит слева от меня. Крошка снимает с плеч волчью шкуру и накрывает его обнаженное, истекающее кровью тело.

– Говорить можешь? – спрашиваю я у Севро, и он кивает, рот кривится от боли, но глаза горят огнем.

Даю ему руку, и он встает, опираясь на меня. Поднимаю вверх кулак, требуя тишины. Сыны прикрикивают на собравшихся, и вскоре двадцать пять тысяч пар глаз внимательно смотрят на моего отважного маленького друга. Он окидывает их взглядом, пораженный той любовью, которая сияет в их глазах, преданностью, слезами раскаяния.

– Жена Дэрроу… – едва слышно хрипит Севро, у которого, судя по всему, повреждена гортань. – Жена Дэрроу, – повторяет он более уверенно, – и мой отец не были знакомы, но оба мечтали об одном и том же – о свободном мире! Мире, построенном не на убийстве, а на надежде! На любви, которая объединяет нас, а не на разделяющей нас ненависти! Мы потеряли много друзей, но наш дух не сломлен, и мы не побеждены! Мы будем бороться! Не для того, чтобы отомстить за погибших, а ради друг друга! Ради тех, кто выжил и кто еще не появился на свет! Кассий убил моего отца… – произносит он, нервно сглатывает и смотрит на лежащего у его ног Беллона. – Но я прощаю его. Почему? Есть две причины: он всего лишь защищал тот мир, в котором родился и жил, и ему знаком страх смерти. – Виктра проталкивается вперед, глядя на Севро, который произносит последние слова так, будто они предназначены только для нее: – Мы с вами открываем новую эпоху! И если нам суждено указать путь потомкам, то пусть это будет хороший путь, мать вашу! Меня зовут Севро Барка! И я больше ничего не боюсь!

55

Плебейский дом Барка

– Да ты охрененный псих! – говорю я Севро, когда мы остаемся одни в медпункте у Вирани.

Севро смеется, потирая шею, и я целую его в макушку:

– Просто псих ненормальный, ты в курсе?

– Ну, этот номер был из твоего репертуара, так что мы – одного поля ягоды!

– Так и Дэрроу тоже псих, – говорит сидящий в углу Микки, покуривая сигарету и выпуская из ноздрей пурпурный дым.

– Больно, мать вашу! – морщится Севро. – Даже шею не повернуть!

– У тебя вывих шейных позвонков, повреждены хрящи и разрыв гортани, – сообщает ему доктор Вирани, сидя за биометрическим сканером.

Вирани – миниатюрная, смуглая женщина. Она умеет по-особенному молчать – так молчат только те, кому многое довелось пережить.

– А я что сказал, как только он вошел? А ты все со своими приборами, Вирани! Где же истинное искусство врачевателя?

– Весил бы ты на десять килограммов побольше, – картинно закатив глаза, говорит Вирани, – свернул бы шею, Севро! Считай, в рубашке родился!

– Хорошо хоть успел перед спектаклем в уборную сходить, – бурчит Севро.

– А вот шея Дэрроу рассчитана на нагрузку, которая на пятьдесят килограммов больше, – лениво хвастается Микки. – Его позвоночник способен выдержать растяжение до…

– Хватит, Микки! – устало просит Вирани. – Потом похвастаешься!

– Просто любуюсь плодами своих трудов, – подмигивает мне Микки.

Мой фиолетовый друг обожает подтрунивать над Вирани. С тех пор как он привлек ее к работе над своим проектом, бо́льшую часть времени они проводят вместе в его лаборатории, хотя желтая этому не очень-то рада.