Утро — еще не день

По соседству есть и музеи, гостиницы, кафе, рестораны, ночные заведения — все это задумано и сооружено так, чтоб сделать кратковременное пребывание тут приятным и содержательным.

Наше пребывание, к сожалению, кажется, не будет кратковременным. Вот уже десять дней моя деятельность сводится к тому, что я ничего не делаю. По собственному опыту я знаю, что неизвестность тягостна, но никогда не представлял, как увеличивается эта тягость, когда к ней прибавляется еще и безделье.

— У вас подавленный вид, — сочувственно замечает Мод однажды, когда мы прогуливаемся по пешеходной зоне.

— Я не привык болтаться без дела.

— Эти люди вокруг вас точно так же болтаются без дела и довольны этим.

— Они на каникулах.

— Считайте, что и вы на каникулах.

— Не поможет. Я не выношу каникул.

Мысль, которая подбадривает меня, вертится вокруг цифры 29 — последнего срока, когда я могу поднять якорь и отчалить в Висбаден, где меня ждет спасительная автомашина. В самом деле успокаивающая мысль, но немного приправленная горечью: возвращаться к своим с пустыми руками, словно блудный сын, — не такое уж большое счастье. Другое дело — возвратиться с какими-то данными о проекте «Спирит» и с внутренним удовлетворением от того, что Томаса настигла заслуженная кара.

По примеру туристов мы с Мод толчемся преимущественно в заведениях и магазинах вблизи кафедрального собора, заполненных толпами покупателей и ротозеев.

Мы принадлежим к категории ротозеев. Я — по принуждению, а Мод — по природной женской склонности ко всему, что может украсить или упростить быт. У витрины с ювелирными изделиями я пускаю пробный шар.

— Что бы вы сказали, если бы я предложил вам выбрать что-то себе за мой счет?

— Не вижу оснований, чтобы вы это делали. После того как я пустила вас в свою спальню…

— Вы не любите бриллиантов?

— Я не люблю подкупа.

— При чем тут подкуп?

— Никогда ничего не делают даром, Альбер. Разве что-то совсем ничего не стоящее. А бриллианты имеют цену.

— Наверное, вы и в самом деле не очень любите их. Хотя носите перстень с бриллиантом.

— Я бы не стала тратить деньги на бриллиантовый перстень, — замечает Мод, медленно двигаясь дальше вдоль витрин. — Это подарок бывшего мужа.

— У вас был щедрый муж, — бормочу я, стараясь избежать столкновения с мальчиком, который мчится на роликах прямо на меня. В последнее мгновение мальчик резко сворачивает, довольный, что напугал меня, и направляется к следующей жертве.

— И все-таки вы не раскрыли причину вашего развода, — говорю я.

— Я не сержусь на вас, что вы избрали мое прошлое как способ убить время, — ворчит Мод. — Но и на этот раз вы не угадали.

Не возражаю, но и она, кажется, чувствует необходимость как-то убить время, потому что после короткой паузы продолжает:

— Наверное, вы никогда не были женаты, если не понимаете, что всякий брак — это уже достаточная причина для развода. Может, я бы не сделала этого, если бы натолкнулась на кого-то из тех слабохарактерных мужчин, которые будут потворствовать всем твоим привычкам. Только мой муж хотел, чтоб я потакала его привычкам, принимала дома неприятных типов, ибо он считал это полезными связями. Шла к нему в постель, когда он захочет, родила ребенка, потому что он этого хотел, и даже бросила работу, ибо господин, видите ли, зарабатывал вполне достаточно для двоих.

Она не привыкла к длительным разговорам, поэтому, коротко изложив суть дела, умолкает.

— А ваш муж, конечно же, был коллегой Сеймура… — решаюсь я рискнуть еще.

На этот раз она молчит, словно размышляя, не слишком ли откровенна со мной.

— …имею в виду — социолог, — уточняю я.

— Не будем вдаваться в детали, — предлагает дама.

— Это не детали. Ведь вы ради работы разорвали брак…

— Я разорвала брак ради своей свободы.

— О какой свободе можно говорить при такой работе!

— Любая работа — это всегда зависимость, Альбер. Свобода — лишь пауза между двумя рабочими днями, и я, чтоб вы знали, хочу сама распоряжаться этой паузой.

— Все-таки вы увлечены своей профессией.

Она не отвечает.

— Спущусь в «Дионисус» выпить кофе, — говорю я. — В нашей гостинице отвратительный кофе.

Кофе в «Европе» в самом деле готовят по старой немецкой привычке: как можно больше цикория и меньше кофе.

— Да, да, идите, — соглашается Мод. — Я тоже скоро приду. У меня телефонный разговор.

Последнее время Мод чаще доверяла мне, это очень легко объяснить, учитывая то, что мой бельгийский паспорт был у нее в сумочке, а об австрийском она даже не подозревала.

Ресторанчик «Дионисус» является составной частью ансамбля музея римского искусства, что прилепился у кафедрального собора. Заведение имеет вполне современный вид: большой параллелепипед из стекла и алюминия, из окон которого виден и фасад нашей гостиницы. Устраиваюсь около одного из окон; ресторан почти пустой — уже не утро и еще не обед, поэтому официантка сразу же приносит мне заказанный кофе.