Утро начинается с любви

Художница мне принесла,

Чтоб в стужу почувствовать лето.

Чтоб в синий январский мороз

В глаза бы мне солнце смеялось.

Чтоб если грустить довелось,

То самую малую малость.

Ах, Света, мой солнечный друг!

Как все наши помыслы зыбки…

Я принял из радостных рук

Печаль твоей поздней улыбки.

И кажется мне иногда:

Стекло – это некое чудо.

И взгляд твой сквозь боль и года

Все вырваться хочет оттуда.

2000

Диалог

– Хочу быть нежным с тобой.

– И грубым?

– Хочу твоим рыцарем быть.

– И другом?

– Хочу быть снегом твоим

и ветром.

Дождем, смывающим все следы.

Хочу быть добрым

нежданным светом

в глухую полночь

твоей беды.

– Хочу улыбки твоей.

– И слез?

– Хочу сомнения.

– И надежды?

– Лишь только б встретиться довелось…

– Где ж ты?

«Я помню это до сих пор…»

Я помню это до сих пор…

На чью-то дачу в воскресенье

мы привезли с собой веселье

и разбудили старый бор.

Мы куролесили и пели.

Горя от женской красоты,

в искристой виноградной пене

студили жаждущие рты.

Мы веселились, как умели,

Не зная, что там будет впредь.

И наши дамы тихо млели,

в глаза боясь нам посмотреть.

И вдруг все бросив,

мы бежали

к реке…

Скорей туда, туда,

где, как бывает на пожаре,

нас от огня спасет вода.

Вода была на редкость стылой.

И нас окатывала вдруг.

И было всем немного стыдно

недавних взглядов,

жарких рук.

Мы уходили шагом резким

из дачи той,

как от врага.

А нам вдогонку тихим плеском

смеялась радостно река.

Кипрская легенда

Говорят, что Афродита

вышла к людям из волны.

Говорят, что в Афродиту

все на Кипре влюблены.

Говорят, она под вечер

возле Пафоса у скал

каждый раз спешит навстречу

тем, кто век ее искал.

Я и верил и не верил.

Но, приехав в ту страну,

увидал прекрасный берег,

знаменитую волну.

На рассвете и закате

плавал в море и нырял.

Но богиню я не встретил

И надежду потерял.

А вернувшись в белый город,

средь полночной тишины

все я слышал синий шорох

набегающей волны.

Может, был бы я в обиде,

но, лишь день вошел в зенит,

я на улицах увидел

сухопутных Афродит.

С тем же профилем точеным,

но живее и добрей —

в светлом облике девчонок,

в строгом лике матерей.

В цехе

Белых нитей водопад…

И как чайки —

руки девичьи.

Я ловлю веселый взгляд,

мимолетный и доверчивый.

Вот ты вяжешь узелок.

Словно Кио – в полмгновения.

Сколько ждет тебя дорог!

Окажи ты им доверие.

Сколько ждет тебя дорог

к тем друзьям,

еще не встреченным.

Будь крепка,

как узелок.

Оставайся век доверчивой.

Оттого в душе светло,

что ты все с любовью делаешь.

Донесет твое тепло

до людей та нитка белая.

По проходу мимо ровницы

ты улыбку понесла.

Все хорошее исполнится.

Лишь бы ты всегда была!

«Смотрю с восторгом…»

Смотрю с восторгом

На красивых женщин.

В России некрасивых нет.

Восторг мой перед ними вечен,

Как вечен красоты секрет.

Ты тоже у меня красива…

Я помню тот рассвет в дыму,

Где ты, как сказочная Дива,

Явилась сердцу моему.

Смотрю с восторгом

На красивых женщин…

И вижу одиноких вновь.

Мечтаю, чтоб их было меньше,

Кому не встретилась любовь.

Смотрю на женщин одиноких,

Наивной мыслью одержим:

Надену я нарядный смокинг,

Пойду их сватать

Землякам своим.

2016

Баллада об имени

Мы с ним случайно повстречались

в ташкентском аэропорту,

когда, туманом опечалясь,

чай смаковали поутру.

Он был находчив в разговоре,

и откровенен, и умен —

узбек по имени Григорий

(в краю, где нет таких имен).

И я спросил его об этом,

откуда имя, мол, у вас?

Он помрачнел и мне поведал

свой удивительный рассказ.

– Меня отец назвал Сайяром.

По всем законам старины

узбекским именем,

с которым

я жил с рожденья до войны.

А Гриша – это имя друга.

То имя горестной вины…

Я с ней прошел четыре круга,

четыре года той войны.

У стен столицы утром ранним

наш танк был подожжен, подбит.

Я был контужен.

Гриша ранен.

А башенный стрелок убит.

Пробитый чуть ли не навылет,

танк стать могилой мог для нас.

Каким-то чудом Гриша вылез,

меня извлек и жизнь мне спас.

А сам погиб…

Сквозь боль и ярость

я клятву дал тогда ему,

что если только жив останусь,

то имя Гришино возьму.

Чтоб долго жил он вместе с нами

на доброй родине моей.

Чтобы о нем светилась память

в глазах узбекских матерей.

Когда в Москву я приезжаю,

я к другу верному спешу:

Могилу в поле навещаю.

К стене кремлевской прихожу.

И вновь рассказываю Грише,

как мы живем в родном краю.

И все мне кажется —

он слышит

взволнованную речь мою.

Узбек умолк,

как после песни,

в которой все слова болят…

– Он был земляк ваш.

С Красной Пресни.

Теперь навек и мой земляк.

«Откуда у тебя такое имя…»

Откуда у тебя такое имя?

Оно прекрасной музыки полно…

И майского веселья – как вино, —

Когда с друзьями встретишься

своими.

Я это имя повторю чуть слышно,

Чтоб музыке откликнулась душа.

Как будто ты ко мне навстречу

вышла,

Но до сих пор до встречи не дошла.

Девятое мая

И твой отец надел медали

И боевые ордена.

А мысли все его витали

В тех днях, когда была война.

К нему пришли однополчане —

Улыбки, слезы, седина…

И в доме тосты зазвучали,

И воцарялась тишина.

А ты лишь праздника касалась

И уходила в боль свою.

И в этот миг тебе казалось,

Что твой любимый пал в бою.

Он был тебя намного старше,

Но уравняли вас года.

Солдаты вспоминали павших

И снова брали города.

И пели бывшие солдаты,