Утробный рык Дракона

После этого престижные назначения посыпались, как из рога изобилия: Гейзенберг возглавил Институт физики Общества кайзера Вильгельма (крупнейшего финансируемого государством научно-исследовательского учреждения Германии) и стал профессором Берлинского университета.

Естественно, посещения такого милого и человеколюбивого учреждения, каковым являлось гестапо, не прошли для Вернера Гейзенберга бесследно, но ни в коей мере не пошатнули его патриотизма — тем более что в конце концов всё разрешилось более чем благополучно.

Профессор отдался работе с удвоенным рвением, не отвлекаясь ни на что другое. Даже обязанности экономки-секретаря при нём исполняла пожилая вдова, дама очень строгих правил, — и это притом, что многочисленные и весьма аппетитные белокурые Гретхен с превеликим удовольствием согрели бы постель импозантному мужчине в расцвете сил, пока их Зигфриды добывают славу Рейху на Западе (а теперь уже и на Востоке).

Слава Рейха… Германия шагает от победы к победе, забирая то, что ей по праву — по праву сильного! — принадлежит. И он, Вернер Гейзенберг, сделает всё от него зависящее, чтобы позор восемнадцатого года никогда более не повторился: он даст Великогермании такое оружие, перед которым не устоит никто и ничто — пусть даже работа эта потребует нескольких лет напряжённейших усилий. Схема достижения цели в принципе уже ясна: «реактор — бомба». Конечно, остаётся масса не уточнённых технических деталей, но это уже вопрос времени и… привлечённых к Проекту сил и средств.

Потребуется убедить высокопоставленных нацистских бонз в возможности создания «сверхоружия» и в необходимости выделения соответствующих ресурсов, но вряд ли это окажется более сложной задачей, нежели выведение многоэтажных формул, предельно понятно описывающих процесс ядерного распада. Вожди Третьего Рейха — и сам Адольф Гитлер в первую очередь — бредят идеей мирового господства, а завоевание мира потребует небывалого доселе оружия, которого нет у других. Генералы никогда не оставались равнодушными к любым техническим новинкам, применение которых возможно в военных целях, — а таковыми являлись практически все достижения пытливой человеческой мысли за века и тысячелетия, начиная с пресловутого колеса. Даже использование пара предлагалось очень оригинальное: доводить до кипения воду в огромных железных бутылях с тем, чтобы выбитая давлением пара железная же пробка с силой полетела бы в голову противника.

Гейзенберг улыбнулся, представив себе солдат в перепачканных сажей старинных мундирах, увлечённо подбрасывающих дрова в огромные жаркие костры, разведённые под подвешенными на цепях неуклюжими длинногорлыми сосудами из кованого железа. Нет, его оружие будет куда более совершенным, сокрушительным и неотразимым — никакая броня не устоит!

— Простите, господин Гейзенберг, — шелестящий голос фрау Киршбау прервал мысли профессора, — к вам господин фон Вайцзеккер…

«Хм, интересно, что привело ко мне старину Карла?». Сын статс-секретаря немецкого Министерства иностранных дел Эрнста фон Вайцзеккера и старший брат Рихарда фон Вайцзеккера (будущего президента ФРГ, а ныне офицера, воюющего на Восточном фронте), физик Карл Фридрих фон Вайцзеккер был ближайшим коллегой Вернера Гейзенберга и его единомышленником. Он работал с ещё большим пылом, чем сам Гейзенберг, и оторвать от работы его могло только что-то очень важное: например, выявление принципиально новых закономерностей в уже хорошо изученных явлениях.

— О, Карл, всегда рад тебя видеть! Что у нас нового на сей раз? — по глазам Вайцзеккера Гейзенберг уже видел — новое есть, но пытался скрыть за дежурной фразой снедавшее его любопытство.

Вместо ответа Вайцзеккер молча бросил на стол свёрнутый номер шведской газеты «Stockholms Tidningen», развернул его, и всё так же молча ткнул пальцем в подчёркнутые красным карандашом строки: «По сообщениям из Лондона, в Соединённых Штатах проводятся эксперименты по созданию новой бомбы. В качестве материала в бомбе используется уран. При помощи энергии, содержащейся в этом химическом элементе, можно получить взрыв невиданной силы. Бомба весом пять килограммов оставит кратер глубиной в один и радиусом в сорок километров. Все сооружения на расстоянии ста пятидесяти километров будут полностью разрушены».

Несколько минут Вернер Гейзенберг хранил молчание, переваривая ошеломляющую новость, потом повертел шеей, словно ему нестерпимо жал галстук, и сказал, разделяя фразы:

— Надо ехать в Копенгаген. К Нильсу Бору. Нам обоим — вместе.

* * *

— Вождь, такой шанс Судьба даёт человеку только один раз в жизни. Моими устами вещает сейчас сам Зороастр: сколько великих начинаний окончилось ничем только из-за того, что Избранные не сумели внять тому, что им изрекали Всемогущие Боги! На карту поставлено будущее арийской расы, её величие и её предназначение! Мы против всего мира, и весь мир против нас: в такой борьбе обычные средства неприменимы!