Увези меня в осень

- Всё это нужно ещё доказать, - доктор, пошатываясь, прошла к столу и без сил опустилась в кресло. - Дело трудоемкое и скандальное.

- Провести анализ ДНК не так уж и трудно, - пожала плечами Алина.

- Придется проводить эксгумации. Три эксгумации. Твой якобы отец и обе матери (фальшивая и биологическая) мертвы.

Алина вздрогнула. Она не знала о смерти Лидии Симоновой. Зато Тубальцева явно была в курсе. Стало быть, интересовалась ее судьбой. Наводила справки.

- Да-да, Лидия мертва, - подтвердила Татьяна Викторовна. - Уж пятнадцать лет. Убита пьяным сожителем. Бедовая была женщина. Другого конца вряд ли заслужила.

Алина скривилась. Хотелось крикнуть: «Не вам судить!», но решила не показывать эмоций. Эмоции в ее ситуации - слабость.

- Зачем вы вообще интересовались судьбой Лидии? - спросила строго. - Совесть замучила?

А взгляд подарила та-акой, что у любого б поджилки затряслись.

Этот взгляд и сработал. Больше слов.

- Совесть? - переспросила доктор, вздрогнув. И «ринулась» в наступление, легко перейдя на «ты». - С какой стати? Не понимаю, почему ты вообще жалуешься и предъявляешь претензии? Я тебе - подкидышу - подарила сытую и богатую жизнь. И семью. Ничего бы у тебя не было, если б не я!

- Вы? - Алина широко раскрыла глаза.

Она-то пребывала в полной уверенности, что подмена детей - дело рук Тубальцевой Алевтины, а не Татьяны.

Та криво усмехнулась.

- О! Ты на маменьку мою думала? - доктор махнула рукой. Первый страх прошел, и вернулась привычная самоуверенность. Или ее значительная часть. - Она бы ни за что на такое не решилась. Правильная была до тошноты. Положила б голову на плаху. И не пикнула. Да только я была не согласна с положением дел.

Татьяна Викторовна откинулась на спинку кресла, сплела руки на груди и продолжила:

- Когда Григорий Мезенцев выбрал маму в акушерки дочери, мы сразу поняли, что у нас большие неприятности. Беременность была проблемная. Все это понимали. Все Мезенцевы, в том числе. Но понимать - это одно, а принимать - совсем другое. Когда случается непоправимое, людям лишь бы кого-то обвинить. Мама, конечно, постаралась. Сделал всё от неё зависящее. Но медицина не всесильна. Девочка родилась едва живая и провела на этом свете всего десять минут. У нее не было шансов.

- И вы решили... - начала Алина с осуждением, но Татьяна Викторовна перебила:

- Да, я решила. Мою мать бы погнали в шею с позором. Никогда бы больше не позволили работать по специальности. Да и вообще на приличной должности. Разве что уборщицей. И для меня карьера врача бы закончилась, не начавшись. Я не могла этого допустить. Пока мать набиралась храбрости, чтобы выйти к Мезенцеву с дурными новостями, я сама явилась за ним и показала через стекло тебя. Мать чуть удар не хватил, когда она увидела его довольного и меня у твоей кроватки. Но дело было сделано. Она не могла ничего изменить. Не говорить же Григорию Мезенцеву, что я выдала за мертвую внучку чужого ребенка. Это смертный приговор. Так ты и уехала в лучшую жизнь. Мать же моя договорилась с патологоанатомом - хорошим знакомым, чтоб фальшивое заключение на Вики Победилову написал. Мол, пороки развития, переохлаждение. Плюс первые дни тебя через стекло родне показывали, мол, слабенькая, по-другому нельзя. Успела ты к выписке приобрести презентабельный вид.

Алина помолчала. Ох, не зря Арт с самого начала с подозрением отнесся к доктору Тубальцевой. Не подвела его интуиция. А Алина повелась на показную доброту, уши развесила. Ведь эта женщина даже не допускает мысли, что поступила дурно. Считает себя правой. Но обман - всегда обман. Даже если намерения не злые. А, впрочем, к черту намерения! Татьяна Викторовна не ради брошенного ребёнка старалась. И не ради больной Веры Зотовой. А ради себя любимой. За свою шкуру опасалась. Только и всего.

- Что касается заданного вопроса, - снова заговорила доктор. - Нет, я не следила за твоей биологической родительницей. Этим занималась моя мать. Не сразу. Она знала, что Симонову посадили. Прочитала в газете и забыла. А через шесть лет эта звезда у них на пороге объявилась. Рожать. На этот раз сделала сие в стенах медучреждения. Правда, опять выкинула фортель, отказалась от ребёнка. Девочку медсестра бездетная удочерила. Да-да, у тебя есть сестра. Дашей зовут. Девятнадцать лет. Это её я тебе в секретари «сватала». Приемная мать болеет, а девчонка крутится, как белка в колесе, за копейки.

Сердце Алины зачастило. Сестра? У нее есть еще одна сестра? Точнее одна единственная сестра. Ксюша-то теперь не в счет. Не только из-за чужого ДНК. Ксюша в Канаде, и нет ей никакого дела до оставленной на родине Алины. Алины, согласившейся стать женой монстра. Они и не общались ни разу с тех пор, как младшая перебралась за океан.

Такая вот «родня»...

- Так что ты намерена делать, Алина Арсеньевна? - спросила Татьяна Викторовна, когда пауза затянулась. - Сдашь меня и похоронишь работу двух с половиной десятилетий или оставишь всё, как есть?