Увязнуть в паутине

Прислала. Фотография с моря, она была в том же платьице, что и вчера. Снимок, должно быть, сделали год назад — Моника была более загорелой, с более короткими волосами. Она босиком бродила в мелкой воде, весь подол был мокрым. Девушка с кокетством улыбалась в объектив. Или мужчине? Шацкий почувствовал укол ревности. Ревности иррациональной, принимая во внимание факт, что это у него имелись дочка и жена, с которой в последнее время исключительно регулярно спал, а не она.

Еще минутку он поглядел на снимок, пришел к выводу, что под платьем, скорее всего, никакого купальника нет, и отправился в туалет. Неплохо, неплохо. Он уже и не помнил, когда в последнее время занимался сексом дважды в день.

3

Беседа с Каролем Венцелем пошла совершенно не так, как Шацкий себе представлял. Он ожидал, что просто-напросто прикажет пожилому человеку как можно скорее прибыть к нему, тем временем, голос в трубке был молодой, и его владелец не имел намерения прибывать в прокуратуру.

— И только не надо меня смешить, — убедительно говорил Венцель. — В перечне мест, в которых я не хотел бы с вами разговаривать, — Венцель выговаривал «р» вибрируя звуком, по-школьному верным образом, — ваша контора находится в первой пятерке. Ну, может быть, десятке.

— Почему? — спросил Шацкий.

— А как пан считает?

— Если пан скажет, что опасается клопов, то я подумаю, что годы общения с гебисткими папками вогнали пана в нечто вроде паранойи.

Шацкий жалел, что не может напрямую оценить психическое состояние своего собеседника.

— Не собираюсь я пану объяснять очевидное, — обрушился Венцель. — Но по доброте сердца советую, что, раз уже пан в своем следствии — чего бы оно ни касалось — добрался до того, что пан желает побеседовать со мной, то я рекомендовал бы сохранять осторожность. Никаких допросов в прокуратуре, разговоры исключительно посредством частного телефона, максимальная осторожность в отношении коллег, начальства и полиции.

Неожиданно Теодор Шацкий почувствовал, что телефонная трубка делается очень тяжелой. Ну почемуу? Почему это встречает именно его? Почему в этом следствии не может быть одного-единственного обыкновенного элемента? Порядочного трупа, подозреваемых из преступного мира, нормальных свидетелей, которые с боязнью в сердце приходят к пану прокурору на допрос. Зачем весь этот зоопарк? Почему каждый очередной свидетель более странен, чем предыдущий? Ему-то казалось, что после котоподобного доктора Яромира Врубеля его уже ничего не удивит, а тут пожалуйста: поначалу сумасшедший люстратор, а теперь еще и охваченный манией преследования псих.

— Алло, вы еще слушаете?

— Да, прошу прощения, сегодня у меня был тяжелый день. Я крайне устал, извините, — сказал Шацкий, лишь бы что угодно сказать.

— Кто-нибудь уже расспрашивал про пана?

— Не понял?

— Кто-нибудь приходил уже к вашим родным или знакомым, расспрашивая о вас по каким-то несерьезным причинам? Это могли быть Агентство внутренней безопасности, Управление по охране государства, полиция? Так как, случалось что-либо подобное?

Шацкий сообщил, что нет.

— Тогда все еще может быть не так и паршиво. Но встретимся завтра. Обязательно заскочите ко мне после десяти. Буду ждать.

Прокурор Теодор Шацкий автоматически кивнул. Ему не хотелось ссориться. Вместо этого ему хотелось прочитать новое письмо от Моники.

Год назад над нашим морем. Солнце было фантастика, как в Греции. Вчера я заметила, что платьице тебе понравилось, так что voila: можешь иметь его постоянно. А если бы хотел увидеть живьем какие-нибудь другие мои тряпки (признаюсь, сейчас их немного), то встретимся после полудня в городе.

4

Они встретились на минутку в Уяздовском парке.[122] То было первое место, которое пришло ему в голову, неизвестно почему. Он рос в этой округе и, если верить детским фотографиям, то в этом парке бывал вначале в обычной, потом в прогулочной коляске, потом с мамой за ручку, в конце концов — сам приходил сюда с девушками. Чем сам он делался старше — тем прекрасный городской парк становился миниатюрнее. Когда-то он казался наполненным тропинками, ведущими в никуда и не открытых и не исследованных мест, теперь же, входя в ворота, Шацкий словно на ладони видел все парковые закоулки.

Он пришел пораньше, чтобы немного побродить. Старую детскую площадку с выгнутыми металлическими лестничками, с которых слезала краска, заменили более современные игрушки. Веревочная пирамида и целый запутанный городок для лазания с мостиками, спусками и качелями. Все это с подстилкой их мягких плит, чтобы падения были не такими болезненными. Одна только песочница стояла в том же самом месте, что всегда.