Увидеть лицо

Это был сон!

Люди тоже были сном?

Или не были?

Если Виталий существует, то где он сейчас? Что он делает?

Кто он сейчас?

У нее сдавило горло, в глазах предательски защипало, и она всхлипнула. Незапертая дверь отворилась, и Алина поспешно обмахнула глаза ладонью, потом включила воду.

— Слушай, — негромко сказала Тамила, притворив за собой дверь и прислонившись к ней спиной, — когда с работой завал, часто так звереешь, что… Срывается с языка. Бывает такое, ты ведь сама знаешь. На самом деле я…

— Скажи это Женьке, — Алина провела мокрой ладонью по щеке, чувствуя, что вот-вот не выдержит и разревется. — Не мне. И следи за своим языком, когда с ней Вовка. Он ведь все слышит. И реагирует соответственно.

— Просто я хотела…

— Не стоит. Я поняла. Обойдемся без взаимных расшаркиваний. Женька вернулась, и я могу спокойно ехать домой. У меня еще полно дел, — Алина прикрыла глаза. — Советую вам с Женькой сегодня послать подальше Толика и поскорее закрыться. Все равно работники из вас сегодня никакие.

Тамила несколько секунд внимательно смотрела на нее, потом спросила:

— Кто он?

— Он?

— Он, — Тамила усмехнулась. — Я хорошо знаю жизнь, Аля, и я много раз видела у женщин такие слезы и такое выражение лица. У безнадежно влюбленных женщин. Он хоть стоит того?

— Стоит, — Алина подышала на зеркальную гладь, потом провела пальцем по дымке. — Но его не существует. Иногда мне кажется, что меня не существует тоже.

— Я вызову тебе такси, — сказала Тамила и, прихрамывая, вышла, как-то непривычно деликатно закрыв за собой дверь.

* * *

Во вторник ухо у нее разболелось не на шутку, и Алина, встревожившись, воспользовалась утренним затишьем, оставила "Чердачок" на попечение Женьки, которая протирала окна и жалюзи, фальшиво напевая под свою любимую кассету Натальи Орейро, и помчалась в поликлинику, где почти пять дней назад проснулась от кошмара, вывернувшего ее жизнь и ее саму наизнанку.

Отсидев кашляющую и сморкающуюся очередь, она вошла в лоркабинет и пожаловалась на свое несчастье молодому плешивому врачу, знакомому ей по все тому же пресловутому "Чердачку", куда тот иногда захаживал выпить кофе со своей подружкой. Врач, носивший редкое имя Бронислав и распространенное отчество Иванович, отнесся к несчастью со сдержанным сочувствием, после чего принялся вдумчиво изучать глубины уха пациентки, которая то и дело болезненно ойкала.

— Странно, — наконец сказал он. — Уши чистим регулярно?

— Естественно! — возмутилась Алина. — А что? Пробка?

— Можно и так сказать. А вы что — не чувствовали сами? Странно… Будем извлекать. Полина Сергеевна, займитесь.

При слове "извлекать" Алина поморщилась — слово вызывало неприятные и болезненные ассоциации. Полная, добродушного вида сестра отвела ее в процедурную.

— Садись, ребенок, вот сюда… Сейчас посмотрим. Таак, что тут у нас?..

— Ойой!..

— Ну, не больно, не больно…

— Яй!

— Всевсе. Ну, и как это называется, ребенок?! Уши она чистит!.. Аккуратней надо быть! Как это у тебя там оказалось — вроде не маленькая, в уши всякую дрянь пихать!.. У тебя ж там из-за этого воспаление пошло… еще немного, могла бы оглохнуть на одно ухо… Как дети, честное слово!..

— Что? — недоуменно спросила Алина, не понимая, к чему все эти медицинские укоры, и повернувшись, взглянула на то, что извлекли из ее уха. Несмотря на то, что выглядело оно весьма неприглядно, в нем вполне можно было опознать сложенную в несколько раз и свернутую трубочкой бумажку. На одном из сгибов смутно просматривалась синяя черточка — хвостик то ли буквы, то ли цифры — на бумажке было что-то написано. Алина ошеломленно вздернула брови и потерла ухо. Если она что и записывала, так только в записную книжку. А если на бумажку, то прятала ее в карман или в сумочку, но никак не в ухо!

Тогда откуда она там взялась? Сама бы не закатилась — слишком глубоко. Шутка — когда она спала, рядом могли находиться только либо Женька, либо Вовка, но такие шутки не в их духе.

Она вдруг вздрогнула — на мгновение процедурная неожиданно исчезла, и перед ее глазами появилось какоето просторное помещение, выставленные в круг зеленые ширмы, деся-ток суетящихся в центре этого круга людей, крики, дребезг… Кадр — короткий, как вспышка под веками.

Алина моргнула — теперь перед ее глазами было слегка встревоженное лицо медсестры.

— Что такое, ребенок? — спросила она. — Ты чего такой белый?

Алина не ответила. Перед ее глазами вспыхнула другая картина — цементный пол и лежащий на нем аккуратно сложенный белый квадратик. Чья-то ладонь опустилась и накрыла квадратик. Ее ладонь.

кто-то тронул ее за плечо, и она отдернувшись, вскочила, едва сдержав вскрик. Видение исчезло, перед глазами снова была процедурная и Полина Сергеевна, державшая ее за плечо. Алина мотнула головой и опустилась обратно на кушетку, прижимая ладони к щекам и стараясь выровнять дыхание. В висках восторженно и в то же время испуганно стучало.

Не может быть, не может быть!..

— Скажука я, пожалуй…

— Нет, я… — Алина снова посмотрела на бумажку. — Не надо, все хорошо, просто я… Вам ведь это не нужно?