Увидеть звезды

— Придется нам съесть это. Давай попытаемся. Гэрт ведь так старался. — Она зачерпнула ложкой немного овсянки и сунула в рот. — Сколько у тебя недель?

— Шесть. Нет — почти семь уже. Недаром говорят, что за весельем время летит незаметно.

— А точно все? Тебе тест проводили?

— Дважды. В поликлинике. Доктор Грейг была очень заботлива. Объяснила, как потом нужно действовать. Теперь пора уже перестать реветь… и блевать, только ждать, когда можно будет сделать операцию. Не волнуйся, Лу. Я все держу под контролем. Я надеялась, что ты ничего не узнаешь.

— Слава богу, что узнала! Страшно подумать, что тебе пришлось бы все это переносить в полном одиночестве. — Луиза долго смотрела на сестру, потом сказала: — Ты должна ему сообщить, Марианна.

— Не собираюсь. Зачем?

— Кейр тоже за это в ответе. По крайней мере наполовину.

— Неправда. Это мое перенесшее слишком много испытаний тело всему виной, мое, а не его.

— Так вот оно что! Тем более он тоже должен за это ответить. Поддержать тебя.

— Каким образом? Ему же не надо избавляться от ребенка! Неужели ты думаешь, что он примчится из Арктики? Только ради того, чтобы сочувственно погладить мне руку перед операцией? Спустись с небес, Лу, надо же реально смотреть на жизнь. Он мужчина! И к тому же нефтяник. — Нашарив стаканчик, Марианна еще раз глотнула бренди. — И… и он горец, черт его побери. У них шкура толстая.

— Но Кейр совсем не такой!

— Откуда тебе знать? Ты видела его всего два раза.

— Человек с толстой, как ты говоришь, шкурой не стал бы присылать тебе диск с пением полярных птиц и пленку со звуковым эквивалентом северного сияния. Он сумел понять, как слепая женщина видитмир, представляешь? Ты можешь считать Кейра чудаком, даже ненормальным, но никак не бесчувственным человеком. Если бы он и впрямь был таким холодным чурбаном, ты вряд ли бы легла к нему в кровать.

Марианна молчала. Луиза налила ей чаю и поставила чашку рядом с ее правой рукой.

— Попей. Рвота сильно обезвоживает организм.

— Пожалуйста! Не произноси этого слова, а то меня опять начнет выворачивать. — Марианна нащупала чашку и медленно поднесла ее к губам. Чашка была из полупрозрачного костяного фарфора, она обхватила ее обеими руками, грея замерзшие пальцы. — Кейру не нужно говорить, что я беременна, это же все равно ничего не даст. Как-нибудь обойдусь и без его помощи, сделаю все что надо, когда подойдет срок.

— Я понимаю, солнышко. Я просто подумала, что если ты с ним увидишься, господи, я хотела сказать, встретишься, ну… и все ему объяснишь, то… — Луиза замолчала, не договорив. И принялась водить пальцем по скатерти, по вышитому узору.

— То что, Лу?

Луиза почувствовала легкую угрозу в голосе сестры, но все-таки рискнула высказаться:

— Я подумала, что ты, возможно, все воспримешь иначе? Кейр этому поспособствует.

— О чем это ты?

— Я подумала, что, если он будет рядом… ты, ну… не станешь ничего делать.

Марианна даже не шевельнулась, сидела и молчала. Луиза вспомнила, как пряталась в детстве под стол от разъяренной сестренки, когда та в бешенстве наугад швырялась в нее чем попало. Ей снова захотелось спрятаться, когда она услышала властный голос Марианны:

— Я правильно тебя поняла? Ты полагаешь, что существует какая-то вероятность, пусть и ничтожная, что я все-таки оставлю ребенка?

Луиза еще раз провела пальцем по вышивке и робко подтвердила:

— Да, полагаю.

— Ты сошла с ума.

— Вполне вероятно. Многие наверняка считают меня чокнутой. Пишу книжки про вампиров, сплю с мальчишкой, который вдвое меня моложе и совсем недавно тоже выглядел как вампир. — Луиза схватила чайник и резко налила себе еще чаю, так что часть выплеснулась в блюдце. — Хочется стать тетушкой или кем-то вроде суррогатной матери. Поздновато в пятьдесят один год, и тоже свидетельствует о том, что у меня не все дома. Но не факт, что я буду плохой матерью. Или факт? — добавила она неуверенно, разглядывая теперь не скатерть, а чай.

— Давай-ка все уточним. Итак, ты хочешь, чтобы я родила ребенка, а ты, значит, будешь его растить?

— Нет, я хочу, чтобы ты его растила! Но если ты не хочешь или, как тебе кажется, не сможешь это сделать, то да, я сама его воспитаю. С твоей помощью, — добавила она. — Пойми, солнышко, это же наш последний шанс. И твой и мой. Мы сможем, вдвоем мы обязательно справимся! Говорят, что для ребенка главное не наличие обоих родителей, а забота, любящая семья. Разве мы с тобой не сумеем окружить это дитя любовью и заботой?

— Лу, мы с тобой две пожилые тетки. Причем одна из них слепая!

— И что? Теперь рожают даже мои ровесницы.

— Да, но благодаря вмешательству медицины. Их поддерживают гормонами, подсаживают искусственно оплодотворенные яйцеклетки. Это уже какое-то насилие над природой. Извращенки.

— Ничего подобного. Просто женщины, доведенные судьбой до отчаяния.

— Это ты, что ли, женщина, доведенная до отчаяния?