Ужасы

Насколько она ненавидела туннель перехода, настолько она любила выныривать из него на свободу, в парк. Люди говорили — с наступлением темноты парк превращается в опасное место, место, где рыщут маньяки и психи, подпитывая свое безумие алкоголем и дешевыми наркотиками. Ночь — это время, когда бездомные дети собираются в стаи, чтобы обворовывать и грабить выходящую из ресторанов и кинотеатров публику, а потом делить выручку и сводить счеты в каком-нибудь холодном ангаре пустующего склада. Вместе безопаснее. Но Сейди ненавидела жмущиеся друг к другу вонючие тела, ненавидела невнятное бормотание торчков и грязные прихваты. Она ненавидела свору и ненавидела страх, который удерживал стаю попрошаек вместе, поэтому, услышав шепот: «Маллейн-парк, в пятницу вечером», она твердо решила прийти туда, и плевать на Рэза, плевать на всякие тени.

Воздух под кронами деревьев пах сожженной листвой. Рейни — вот кто шепнул ей на ухо эти слова. (Как случилось, что она их встретила? Рейни, Лео и Тома? Должно быть, они заговорили с ней первыми, она была слишком стеснительной, слишком пугливой для того, чтобы первой подойти к незнакомым людям. Но она наблюдала за ними с тех самых пор, как оказалась на авеню. Неделями она тосковала по их чистоте, восхищалась их независимостью, тянулась к их загадочным взаимоотношениям. Они были яркими, как пылающие клинки, и сверкали, как драгоценные камни.) Рейни — гибкая, тонкая блондинка — продефилировала мимо угла, где попрошайничала Сейди, и, то ли что-то обещая, то ли поддразнивая, шепнула: «Маллейн-парк, в пятницу вечером». И этот ее запах, запах мыла и чистой кожи, пробудил в Сейди желание. Желание, но не смелость. Смелость — это пламя, которое требует топлива, а Сейди была слишком голодна, чтобы поддерживать в себе этот огонь. Голодна для этого огня и недостаточно голодна для… Секси-и Сей-ди…

Легкий ветер срывал с деревьев сухие, подмерзшие листья. Шорох листвы приглушал шаги и голоса. Сейди поплотнее запахнулась в кардиган с чужого плеча и зашагала по гравиевой дорожке. Маллейн-парк занимал целый квартал. В парке было много высоких фонарей, которые разливали круглые лужи света, и много деревьев, стволы которых окружали широкие черные тени. Эта троица могла быть где угодно, если они вообще пришли в парк, если Сейди не явилась слишком рано или слишком поздно или если вообще все поняла правильно. Чего она не могла понять, так это почему она удостоилась их предложения.

Кто-то бежал прямо на нее, силуэт вырывался из темноты, превращался в человека и снова нырял в тень. Сейди мельком увидела его лицо — борода, сморщенная кожа, глаза слезятся от страха, — потом мужчина исчез в темноте. Все, что от него осталось, — это то, что остается от любого человека во мраке ночи, — запах пота, давно не мытого тела да шлепанье картонных подошв по уходящим в туннель ступеням.

А потом рассмеялась женщина. Звук ее смеха был отражением страха Сейди, искоркой тепла в ее пустом желудке. Вся троица внезапно появилась в круге света и шла прямо к ней. Рейни — высокая и гибкая, с платиновым пучком обесцвеченных волос и серебряным колечком пирсинга на извивающейся в улыбке губе. Том, под стать своему имени, большой, румяный с размеренной походкой и невозмутимым взглядом. Лео, с непослушной копной соломенных волос, с сильными руками и грацией атлета. Тепло внутри Сейди начало разрастаться, робко, но достаточно для того, чтобы зажечь улыбку.

— Сейди! — воскликнула Рейни.

— Сейди, — проурчал Том.

— Сейди, — сказал Лео и дружески протянул руку.

И она среди них. Рейни смеется и приобнимает ее рукой за плечи.

— Настоящее имя произнесено трижды, — говорит Рейни. — Теперь ты наша, Сейди.

Сейди не понимает смысла сказанного, но это звучит как шутка, и потому она смеется.

Они повели ее к дому на другой стороне парка. Это место она едва знала. Старые дома, какие-то совсем заброшены, другие отремонтированы и выглядят как новые, многие в этом месяце украшены подсвеченными тыквами с вырезанными рожицами — тыквы приветствуют детей, но не бездомных или потерявшихся. Даже в компании новых друзей она немного поеживается в своих жалких одежках. Стань невидимой, подсказывает ей инстинкт. Сделайся такой маленькой, чтобы тебя нельзя было увидеть. Она идет, волоча ноги по хрустящим листьям, а троица Рейни спускается с тротуара и направляется по дорожке к дому.

Рейни тянет ее за рукав, серебряная улыбка поблескивает в свете уличных фонарей.

— Идем, Сейди, не стесняйся. Переоденешься во все новое, и тебе нечего будет бояться.

— Но у меня нет другой одежды.

Рейни смеется. У нее легкий, переливающийся смех, счастливый и искренний.

— Поверь сестренке Рейни, — говорит она. — Мы раздобудем все, что тебе нужно.

— Не волнуйся, — с пониманием в голосе добавляет Лео. — Хозяин — наш друг. Он разрешает нам держать здесь свои вещи.

— И он одолжит тебе маску, — подытожил Том.

— Маску? — Тут Сейди остановилась. — Но сейчас не Хэллоуин… — Однако она не знала точно, какое сегодня число, возможно, конец месяца был ближе, чем ей кажется.