Узурпатор ниоткуда

Алварес милостиво разрешил ему и мне, если станет совсем уж невмоготу, садиться в джип. Но я был упрям. Таща под стеной дождя свою сумку, автомат и пистолет Кейджа, в зеленом пятнистом комбинезоне с чужого плеча, я шлепал чужими же десантными ботинками по раскисшей почве, тяжело отдувался, и время от времени вспоминал службу в армии, где тоже хватало всякого. Но тогда я был моложе и в более хорошей форме… И все же поклялся сам себе, что если и попрошусь в джип, то не раньше, чем туда усядется Майк.

Американцу тоже было несладко. Его шатало. Он, как и все мы, тащил на себе оружие — винтовку М-16, а также и рюкзак. Наследник престола то и дело посматривал на меня и, видя, как я плетусь, сжимал зубы и прибавлял шагу. Подозреваю, что он тоже согласился бы скорее упасть и умереть, чем сесть в джип прежде меня.

Жоама это забавляло. По-моему, он заключил пари со своим денщиком, которого называл адъютантом, насчет того, кто из нас сломается первым. Я не знал, на кого из нас поставил главарь-командир, да и знать не хотел. Но надеялся, что выиграет тот, кто увидел во мне фаворита.

И я вновь вставал, подбрасывал автомат на ремне и догонял бойцов. И то же самое делал Майк, который тоже периодически падал. Впрочем, иногда падали и солдаты, но значительно реже. Алварес же не упал ни разу. Этот мулат был великолепным образчиком военной машины в человеческом облике. Казалось, ему неведома усталость. Он тоже шагал при оружии, при этом успевал пройти вдоль бредущего отряда от возглавляющих колонну «бурлаков» до арьергарда (в нашем с Майком лице) туда и обратно, при этом всегда находил ободряющие слова для тех, кому было трудно. А трудно было всем.

Потому, когда прозвучала команда «привал», большинство бойцов повалились прямо на дорогу там, где их застал клич командира. Впрочем, Жоам был недоволен столь прямолинейным исполнением — он что-то проорал, после чего отряд отполз с дороги под прикрытие деревьев. Листва на их кронах образовывала своего рода крышу. Нельзя сказать, что под деревьями было суше, но сверху все же текло меньше — массы воды сплошной стеной стекали с листьев на обочины, не под стволы.

Прозвучало разрешение курить и отправлять естественные надобности. Не знаю, у кого как, но у меня осталась только одна надобность — упасть на сухое и проспать хотя бы шесть часов. Но это было невозможно. И, решив показать этим черным братьям, а больше всех — Майку, что я все еще парень хоть куда, извлек отсыревший огрызок сигары из полиэтиленового пакета и задымил, прикрываясь от дождя. Новински тупо смотрел на меня — он тоже вымотался и, по-моему, сильнее, чем я.

Жоам помахал нам рукой. Находясь среди своих солдат, он не считал нужным высказывать к «королю» и «принцу» ни малейшего пренебрежения, и бойцы даже не думали отпускать шуточек на наш счет. Лишь денщик, единственный, кто видел нас связанными, однажды в Тонга-Со брякнул в наш адрес что-то нелестное, но тут же схлопотал по вывеске. Больше такого не повторялось.

Видимо, от усталости мы не сразу поняли, что хотел показать нам Жоам, а потом дошло, что он настоятельно приглашал нас в джип. Мы помотали головами, сидя задницами в воде, но Алварес подошел и тоном, не допускающим возражений, процедил:

— Вы, оба! Быстро сели в машину! Во-первых, нечего подмачивать ваш авторитет, во-вторых…

Простым солдатским языком он объяснил, что именно еще не следует подмачивать во избежание проникновения паразитов, которые особенно предпочитают представителей белой расы. Мы вняли и взгромоздились в «Мерседес», в кокпите которого накопилось порядочно воды. Сиденья тоже набрякли изрядно.

— Как ты думаешь, это надолго? — спросил меня Майк. Тон его голоса был усталым и совершенно мирным.

Я пожал плечами.

— Я впервые вижу такой страшный ливень, — сказал я. — Не знаю. Но у нас говорят, сильные бури недолго длятся…

— Это ты называешь сильной бурей? — усмехнулся проходящий рядом с машиной Жоам. — Так знай, парень, что это — не более чем обычный дождик. Но, думаю, еще несколько дней он все-таки продержится. Хорошо, если не недель.

Майк даже икнул.

— Ты же не первый раз здесь, — сказал ему я, когда Алварес отошел в сторону. — Не попадал так?

— Нет. Ровно год назад мы с Робом приезжали в Руздану. Тогда тоже был ливень, и он закончился через два дня. Но мы тогда жили в отеле. В пятизвездном по их меркам. Это значит, что сортир в номере, только не работает, а по стенам не ползают ящерицы. Правда, я сейчас думаю, что просто не понимал такого комфорта.

Майк выругался. По-русски.

— Неплохо у тебя получается, — заметил я. — Кейдж научил? Или это правда, что Дэйв говорил про какой-то там центр гипнопедии?

— Все понемногу, — ответил Новински. — У нас в Кальенте полно литовцев и поляков. Да и украинцев хватает. Бар на Джанкшен-стрит называется «Пельмень», можешь себе представить? Так что когда вечером туда набьется вся эта славянская публика, особенно молодая, поневоле ругаться научишься. Ну, а для Роба, сам знаешь, русский язык — почти родной… Был.