V.

Она взяла его за руку.

— Кажется, сзади есть садик. Сюда, через ризницу.

Он покорно пошел за ней. В ризнице стоял коленопреклоненный священник и читал требник. Проходя мимо, Виктория подала ему десять сольди. Он не поднял глаз. Небольшая аркада с крестовым сводом вела в миниатюрный, окруженный мшистыми стенами садик, состоявший из чахлой сосенки, редкой травки и бассейна с карпами. Они подошли к каменной скамье рядом с бассейном. Случайные порывы ветра заносили в садик дождь. Старик расстелил на скамье газету, которую до этого держал подмышкой, и они сели. Виктория открыла зонт, а старик, не торопясь, прикурил сигару «Кавур». Он выпустил в дождь пару порций дыма и начал:

— Я уверен, вы никогда не слыхали о месте под названием Вейссу.

— Не слыхала.

И он принялся рассказывать о Вейссу. Как они туда добирались — на верблюдах через бескрайнюю степь, мимо дольменов и храмов мертвых городов, пока не выехали к широкой реке, которая никогда не видит солнца — столь густо укрыта она листвой. По реке они плыли на длинных тиковых лодках, вырезанных в форме драконов и управляемых смуглыми людьми, говорившими на известном только им языке. Потом их восемь дней несли через предательские болота до зеленого озера, на другом берегу которого виднелись подножия гор, окружающих Вейссу. Местные проводники далеко не пойдут. Они лишь укажут дорогу и вернутся назад. Одну или две недели, в зависимости от погоды, нужно пробираться через морены, отвесные гранитные скалы и твердый синий лед, пока не достигнешь границ Вейссу.

— Так вы побывали там, — сказала она.

Он побывал там. Пятнадцать лет назад. И с тех самых пор охвачен безумием. Даже в Антарктике, когда, съежившись, он прятался от зимних бурь в наспех состряпанном убежище или ставил палатку высоко на уступе еще не названного ледника, он чувствовал, бывало, еле слышный запах благовоний, извлекаемых этими людьми из крылышек черных мотыльков. Иногда сентиментальные кусочки их музыки прорывались сквозь ветер; а воспоминания о тусклых фресках, изображающих древние битвы и еще более древние любовные приключения их богов, внезапно возникали в полярном сиянии.

— Вы — Годольфин, — сказала она таким тоном, будто все время об этом знала.

Он кивнул и еле заметно улыбнулся:

— Надеюсь, вы не связаны с прессой. — Она затрясла головой, разбрасывая капельки дождя. — Это — не для огласки, — продолжал он. — И, может, это неправильно. Кто я такой, чтобы знать свои мотивы? Хоть я и совершал безрассудные поступки.

— Храбрые поступки, — запротестовала она. — Я читала о них. В газетах, книгах.

— Вещи, которые не нужно было делать. Путешествие вдоль Барьера. Попытка дойти до Полюса в июне. В июне там — самый разгар зимы, Это было безумием.

— Это было великолепно. — "Еще минута, — мелькнула у него безнадежная мысль, — и она заговорит о Юнион Джеке, развивающемся над Полюсом". Тут что-то в этой церкви, которая готической твердыней возвышается над их головами, в этом спокойствии, в ее невозмутимости, в его исповедальной иронии; он говорил слишком много и должен был остановиться, но не мог.

— Мы всегда с такой легкостью выдаем ложные резоны! — воскликнул он. Мы говорим: китайские кампании, они проводились во имя Королевы, а Индия во имя неких понятий о процветании Империи. Я знаю. Я обращался с этими словами к людям, к обществу, к себе. Англичане, которые умирают сегодня в Южной Африке и будут умирать завтра, верят в эти слова так же, как вы, простите за дерзость, верите в Бога.

Она улыбнулась про себя и мягко спросила:

— А вы — нет? — и опустила взгляд на ободок зонтика.

— Я верил. Пока…

— Да, продолжайте.

— Но зачем все это? Вам никогда не приходилось терзать себя почти до… полного расстройства… и все из-за одного простого слова — "зачем?" — Его сигара погасла. Он сделал паузу и прикурил снова. — Нет, — продолжал он, для меня это не просто что-то необычное в смысле сверхъестественности. Никаких отцов с их тайнами, потерянными для остального мира и ревностно хранимыми со времен начала истории — из поколения в поколение. Никаких универсальных лекарств или панацей от человеческих страданий. Вейссу едва ли можно назвать спокойной страной. Там — варварство, мятежи, междоусобная вражда. Она не отличается от других далеких, забытых Богом мест. Англичане веками наведывались поразвлечься в регионы типа Вейссу. Кроме…

Виктория внимательно смотрела на него. Зонтик она прислонила к скамейке, его ручка скрылась в мокрой траве.

— Эти краски. Сколько красок! — Его глаза были крепко зажмурены, а лоб покоился на согнутой руке. — На деревьях вокруг дома шамана жили паучьи обезьяны — они переливались всеми цветами радуги. Их цвет менялся в зависимости от солнца. Там все меняется. Горы и долины от часа к часу окрашиваются в разные цвета. Любая последовательность цветов меняется день ото дня. Будто живешь в калейдоскопе сумасшедшего. Даже сны наводняются цветами и формами, неведомыми жителям Запада. Эти формы преходящи и невыразительны. Они случайны, как изменение облаков над йоркширским ландшафтом.