В ад с чистой совестью

– Даже не вздумай уходить! – прорычал Владимир. – Пока не найдешь подсказку или клад, никуда не пойдешь!

– О Господи! Как же я устала!

Я уже не могла маскироваться. Сколько еще он будет измываться надо мной? Он умудрился испортить такое замечательное свидание.

– Да, ты устала. Пойдем отсюда. Захочешь, потом вернемся.

Герман направился к рычагу в стене, чтобы закрыть купол.

– Нет, нет, все нормально, – опередила я нахмурившегося Владимира. – Это я просто… Просто, наверное, древность на меня так действует.

Если после этого свидания, Герман не захочет больше со мной общаться, я пойму, хоть и буду раздавлена. Я сама-то чувствовала себя не совсем нормальной.

– Тогда, посмотришь?.. – совсем робко предложил Герман.

– Конечно! – бодро ответила я и направилась к телескопу. – Куда нужно смотреть?

– Вот сюда, – Герман указал мне на небольшой окуляр. – Приложи его к глазу и смотри…

– Внимательно смотри, – вклинился Владимир.

Я приложила глаз к окуляру и какое-то время ничего, кроме яркого света и каких-то черточек не видела.

– Так ярко, – пробормотала я.

– Сейчас привыкнешь. Старайся не обращать внимания на трещины.

Герман подошел сзади и дышал мне в затылок, сбивая с толку. Сосредоточиться не получалось абсолютно. Его близость возбуждала, а крутящийся тут же Владимир раздражал. Смесь этих чувств приближала к состоянию паники, отчего я сильно нервничала.

Я попыталась сосредоточиться на телескопе. Что же там видно? Точно, не солнце, звезды или какие-то планеты. Эта мысль меня насмешила, и я хихикнула, не удержалась. Герман с Владимиром почти одновременно спросили, что смешного я там увидела? От этого мне стало еще веселее, и я рассмеялась.

– Интересная реакция, – видно, заразившись от меня, а может надо мной, засмеялся Герман.

Знал бы он, над чем смеюсь я, загрустил бы, наверное.

В очередной раз я попыталась сосредоточиться на картинке в телескопе. Почему-то яркий свет мешал смотреть и слепил. Я старалась не жмуриться, ожидая, когда глаз адаптируется. Каково же было мое удивление, когда я начала различать на огромной линзе какие-то буквы вместо небесных светил. Не иначе, как это очередная подсказка.

– Но тайну крылатых откроет полет, и совесть свою там предатель найдет, – вслух прочитала я и тут же услышала радостный возглас Владимира.

– Что? – не понял Герман.

– Да это я так… Просто красиво и вспомнились стихи, – в который раз попыталась оправдать я вырвавшуюся реплику.

Нужно было промолчать, помучить до дома Владимира, наказать его за несносное поведение. Жаль подумала об этом я поздно. А где он, кстати? Владимира, как ветром сдуло, как только он услышал фразу. А промолчи я, надоедал бы и дальше своим присутствием. Я незаметно с облегчением перевела дух.

– А почему предатель-то?

– Что?

– Почему глядя на солнце, тебе пришла мысль о предателе?

Герман явно забавлялся. Я залюбовалась его лицом – добрым и веселым, забыв о телескопе, Владимире, строчках из стихотворения… Сентиментальность до такой степени овладела мной, что я первая поцеловала его. А потом уже он целовал меня, и было так хорошо, что это место я тоже записала в одно из самых романтических моих мест.

Когда мы покинули обсерваторию, то какое-то время еще побыли на поляне. Не хотелось быстро покидать такое красивое место. Я старалась не думать ни о чем, кроме Германа. В его обществе было так уютно, что все время всплывала мысль, как я буду жить, когда рядом не будет его? В такие моменты становилось по-настоящему грустно. Тогда я прижималась к Герману, а он целовал меня, и грусть улетучивалась.

Домой мы возвращались, когда уже начало темнеть. Возле моей калитки долго стояли, обнявшись, и целовались, целовались… Никогда до этого я не целовалась так много. Да и так я не целовалась никогда. Мне казалось, что вся моя любовь заключена в поцелуях, что Герман не может не чувствовать этого. А самое главное, что я не хотела скрывать. Несколько раз была близка к тому, чтобы сказать ему о своих чувствах. В самый последний момент что-то останавливало, намекало, что рано…

– Зайдешь? – ужасно робея, предложила я.

Я понимала, что, приглашая его, откровенно намекаю на продолжение, предлагаю себя. Чего там лукавить, первый раз в жизни я сознательно захотела близости с мужчиной и этого мужчину я любила. Страх сковал меня в ожидании ответа. Герман молчал, сосредоточенно думая о чем-то. Он нахмурил брови и стал похож на того Германа, что пришел ко мне в вечер пьянки.

Невозможно было и дальше выносить его молчание. Я чувствовала себя униженной.

– Ну, ладно, я пошла, – поспешно произнесла я, отворачиваясь от Германа и стараясь замаскировать обиду. Еще не хватало расплакаться сейчас.

– Подожди, – он взял меня за руку и развернул к себе. – Не против, если я приду позже? Только домой зайду?..

Не похоже это было на одолжение, как ни старался уверить меня коварный внутренний голос. Тем более что, сказав это, Герман так страстно поцеловал меня, что я задохнулась от наплыва эмоций.

***