В ад с чистой совестью

Все! Теперь нужно срочно бежать отсюда! Так опозориться могла только я. Вечно со мной так… Противный глупый язык, который все время опережает мысли! И я бы успела сбежать, если бы Герман принялся размышлять. Он же предпочел ответить сразу, что в корне изменило мое отношение к ситуации.

– Люблю.

Так просто это прозвучало, что я даже растерялась. В глубине души я могла лишь слабо надеяться на примерно такой ответ, но не настолько прямой и откровенный. Это волшебное слово прозвучало так естественно, что у меня не осталось никаких сомнений в его чувствах.

– Тогда почему?..

– Почему решил расстаться? – договорил за меня Герман.

На большее, чем завороженный кивок, я была не способна.

– А зачем тебе такая жизнь? – вновь спросил он.

Вот тут меня понесло, как того Остапа.

– Ты считаешь, что вправе самостоятельно решать, как поступить в той или иной ситуации, которая касается нас обоих?! – Меня просто душила ярость. Наверное, таким образом из меня выливались все те эмоции, что накопились за последние сутки. – Легче всего прийти и сказать адьес, поговорить, конечно, сложнее. Я уж молчу про то, что можно попытаться объяснить, чтобы и я все понимала. – Руки сами сжались в кулаки. Я поймала себя на мысли, что с удовольствием врезала бы сейчас ему. – Ты хоть представляешь, что я испытала?!

– Сонь, ты чего? – Герман на всякий случай немного отодвинулся. Видно, видок у меня был еще тот. Фурия отдыхает.

– Не смей называть меня так!

Все детские обиды и неуверенность всколыхнулись во мне от одного этого имени. Ярость разрасталась в геометрической прогрессии. Это был настоящий срыв, который я не могла контролировать.

– Не смей, слышишь?! Я тебе не Соня и не игрушка! Я даже не карманная собачка, за которую можно все решать самому! Я – человек! Больше того, я – женщина, со всеми вытекающими из этого последствиями. А ты… Ты просто законченный эгоист, жалеющий себя любимого и не замечающий чувств другого человека. Моих! По-твоему, тебе одному плохо, да? Весь такой бедненький, несчастненький, непонятый Герочка, – съехидничала я. – Ты весь такой переживающий, а я просто счастлива! Петь готова от счастья. А я еще считала тебя добрым, деликатным… А ты… Прав был Владимир, ты меня не стоишь. Никогда не прощу тебе этого! – напоследок выкрикнула я и унеслась в дом.

Я громко хлопнула дверью и прислонилась к ней спиной, пытаясь перевести дух. Вот тут пришло осознание. Что я наделала? Что я сказала Герману? Я ляпнула про Владимира! Что он должен сейчас думать?

Остаток вечера я провела в переживаниях, правда, уже другого типа. Я мучилась вопросом, слышал ли меня Владимир? Успокаивал тот факт, что он не появлялся. Значит, есть вероятность, что он ничего не слышал и не спалит меня гневом, а потом не развеет пепел по ветру.

Устав от переживаний и самоедства, я пораньше отправилась спать. Засыпала почти счастливая от сознания, что Герман любит меня. Правда, после моей истерики, не удивлюсь, если его любовь испариться. Это немного омрачало радость, но совсем чуть-чуть.

***

Разбудил меня Владимир и сообщил, что пора отправляться на смотровую площадку. Время было пять утра. Рань несусветная. Даже на улице еще едва забрезжил рассвет. Но, как показывает практика, выбора у меня не было. Пришлось вставать и экипироваться для похода в горы.

– Возьми в погребе лопату, – велел Владимир.

– Зачем?

Он так посмотрел на меня, что отдаленно напомнил того Владимира, которого я знала раньше, еще до того, как наши отношения переросли в дружеские. Ну конечно! Лопата! Она мне понадобиться, когда придется выкапывать клад. До сих пор слабо представляла себе этот процесс. Как я его буду выкапывать? У нас с папой даже дачи не было. Опыт общения с лопатой отсутствовал. Я даже не знала, как ее правильно держать и нести. Вспомнив какое-то старое кино, как там колхозники дружно шли на поле, закинув лопаты на плечи, я последовала их примеру. Даже это у меня и то получалось не очень хорошо – центр тяжести все время смещался, отчего лопата то начинала свешиваться назад, то падала вперед.

Слава Богу, смотровая площадка располагалась совсем не далеко от моего дома. И дорогу к ней осовременели для удобства туристов. В горы вели бетонные ступеньки с самыми настоящими перилами. К тому же лестница была не особо крутой, хоть и достаточно длинной. В общем, если бы не лопата, которая казалась мне до ужаса тяжелой, лестницу я бы преодолела без труда.

Всю дорогу я порывалась рассказать Владимиру о вчерашней оплошности, но в последний момент что-то останавливало, пока я не рассудила, что, раз он молчит, значит, ни о чем не догадывается, а раз не догадывается, значит, так тому и быть. Как говорится, не пойман, не вор.

Смотровая площадка оказалось совсем маленькой, не более трех метров в диаметре. Когда мы ступили на нее, стая голубей вспорхнула, потревоженная нашим появлением. Вернее, моим, потому что вряд ли Владимир мог кого-то потревожить своей бестелесной сущностью. Или птицы способны видеть призраков? Я предпочла не углубляться в подобные дебри.