В ад с чистой совестью

— Привет! — за дверью стояла улыбающаяся Ксюша. — Еле достучалась, хотела уже убегать… Нет, нет, я тороплюсь, — торопливо заверила она, когда я сделала приглашающий жест. Говорить пока не могла, голосовые связки у меня просыпались медленнее всего. — Меня Герка просил заскочить тебе и передать, что он занят сегодня и зайти не сможет.

Вот как? Настолько занят, что даже зайти предупредить сам не смог? Интересно чем?

Ксюша уже убежала, крикнув на прощание «пока», а я все продолжала стоять в дверях, недовольно размышляя. Опять накатил приступ ревности. Ни о чем другом, кроме заинтересованности Германа в какой-то другой девушке, не думалось. И на душе становилось все более гадко. Даже великолепный вид гор не способен был вернуть душевное равновесие.

Я закрыла дверь и какое-то время стояла посреди кухни, не зная что предпринять. А потом вспомнила, что есть начатая бутылка вина, и решила напиться. Достала из холодильника вино, взяла пузатый бокал и наполовину съеденную коробку конфет. Конфеты прихватила не потому, что испытывала чувство голода, а потому, что пить без закуски считала уделом алкоголиков. Всем этим сервировала журнальный столик, включила ноутбук, чтобы зайти на любимый форум. Решила напиваться в общении с интересными людьми и чтении полезных статей.

Что там подмешал Владимир к вину, я понятия не имела. Это была именно та бутылка, из которой он мне однажды наливал. В итоге вино стало намного крепче, превратившись из столового в портвейн. После первого бокала в голове появился приятный туман, общение в чате форума стало более непринужденным. После второго бокала захотелось послушать приятную музыку. Так как никаких проигрывающих устройств, кроме сотового телефона, не было, его я и использовала, включив на полную громкость.

Эх, сейчас бы потанцевать… с Германом… Звучала моя любимая песня «Женщина в красном» в исполнении Криса де Бурга. Вот такая я несовременная — скачала ее на телефон и плевать, что об этом думают другие. Я считала, что эта музыка специально создана, чтобы танцевать под нее с любимым человеком. А моим любимым с недавних пор стал Герман. Как же мне хотелось, чтобы он сейчас был рядом! Обнять его, прижаться потеснее и танцевать, а потом целоваться долго-долго…

Слезы навернулись на глаза. Ну вот, не хватает только пьяной истерики.

— Я тут подумал, что тебе необходима компания, — услышала я голос Владимира и увидела его мирно сидящим на диване.

Ожидала прочитать привычную издевку в глазах, но ничего подобного не заметила. Сейчас он смотрел на меня как-то очень по-человечески, даже с легким сочувствием.

— Грустно пить в одиночестве, — продолжал он. — Негоже это девушке…

Почему-то я не стыдилась своих слез, они спокойно текли по щекам ровными дорожками.

— Знаешь, на душе так гадко, что ничего лучшего не придумала. А ты вино сделал таким… в общем напилась я.

Очертания Владимира слегка расплывались, то ли от вина, то ли от отсутствия очков, и мне приходилось щуриться, чтобы сконцентрировать взгляд.

— Что ты туда подсыпал? — строго потребовала я.

— Ничего. Просто я его состарил лет на сто, — Владимир улыбнулся, нормально так, как улыбаются близкие друзья, и мне вдруг стало очень уютно. В душе затеплилось что-то похожее на благодарность.

Не такой он, наверное, плохой, раз способен на добрые чувства. Его сегодняшний визит иначе, как проявление сочувствия, я охарактеризовать не могла.

— Зря ты так убиваешься из-за него, — сказал вдруг Владимир, и я сразу поняла, что он имеет в виду Германа.

— Почему?

— Ну, сама посуди, зачем он тебе? Глупый романтик с высокоидейными принципами?

— Он не глупый! — встала я на защиту любимого.

— Ну, пусть будет умным. Что это меняет? Ты сильная, а он — идейный слабак.

— Он не слабак!

Какой же он слабак? Он замечательный! Добрый, умный и такой нежный. А как он целуется… Это же что-то волшебное. Его губы они такие… такие… мягкие и теплые. Я закрыла глаза, окунаясь в воспоминания, чувствуя, как приятно кружиться голова.

— Он неудачник, с больной мамашей, бабкой и еще кучей родственников на шее, — все испортил Владимир.

— Ну, зачем ты так говоришь? — заплакала я от обиды за Германа. — Он не неудачник, а просто очень добрый. Он просто честный. И тебе это не понять. Ты-то никогда не жил честно.

Я громко шмыгала носом, пытаясь остановить поток слез. Мне было так обидно, словно оскорбляли меня лично. В бутылке еще оставалось вино, и я вылила его в бокал. Может, хоть оно поможет взять себя в руки. Раскисла, как сыр духовке.

— А заешь, ты такая… интересная, что, пожалуй, при жизни я мог бы в тебя влюбиться.

Слова Владимира не сразу дошли до сознания. Поняв, что это он говорит про меня, я уставилась на него во все глаза.

— Ты?! Влюбиться?!

Хоть он и рассказывал, что любил когда-то, видно, поверить в это до конца я не смогла. А то, что он может испытывать подобное чувство ко мне, казалось нонсенсом.

— А что тебя удивляет? Я же когда-то был человеком.